Волки не дремлют

— Как знать, — перебил его Краус и вдруг подошел к кровати. Взяв подушку, он положил ее на место и нравоучительно произнес: — Уходя из комнаты, постель надо заправлять.

«Провокация. Чистейшей воды провокация, — стучало в мозгу у Павла. — А, черт с ним! Рискну. Все равно хуже не будет».

В кабинете полковника Павел, не дожидаясь вопросов, спросил сам:

— Что вы от меня хотите?

— Не очень много, — Купер слегка улыбнулся. — Вы окажете нам всего одну небольшую услугу, а уж мы вас не забудем. Вы молоды, только начинаете жить и в ваших интересах сделать это начало солидным и красивым.

— И в чем же эта услуга будет заключаться?

— Вот это уже мужской разговор! — оживился Купер. — Как вы смотрите на то, чтобы съездить в Якутию, навестить своего дядю и... э-э-э... любимую. Попутно выполните пустячное поручение, а?

— Кого-нибудь убить, что-нибудь украсть или взорвать?

— Ну что вы! Все гораздо проще...

— Проще, господин полковник, может быть только одно, — перебил Купера Павел, — я действительно хочу попасть в СССР. Но только как свободный советский человек. Как гражданин своего отечества. И вы обязаны выполнить это мое требование. Слышите: требование! Иначе вам рано или поздно придется за все отвечать по закону. — Павел чувствовал, что говорит лишнее, но остановиться уже не мог. — Я догадываюсь, что это наш последний разговор, вам ничего не стоит уничтожить меня, но подумайте вот над чем, господин... Купер. Сегодня вы — представитель великой державы, а совсем недавно были представителем «великого» рейха. Где он, этот рейх? Объяснять дальше?

— Не стоит, — полковник уже справился с собой и говорил почти спокойно. — Краус, в карцер этого идиота. Самый строгий режим! Ни куска хлеба, ни глотка воды! Подохнет — туда ему и дорога, не жалко.

— Слушаюсь, сэр, — Краус небрежно отдал честь и равнодушно бросил Павлу: — Давай вперед!

Спускаясь по лестнице, Краус как бы про себя заметил:

— Вот и поговорили по душам. Даже послушать интересно было. — А как только они спустились вниз и поравнялись с часовым у бокового коридора, Краус вдруг хлопнул себя по лбу, чертыхнулся и поспешно стал подниматься обратно к Куперу. Вернулся он минут через пять и, не увидев около часового Орешкина, спросил, где русский.

— Он в туалет попросился, сейчас вернется.

— А кто тебе, осел, разрешил его отпускать? — заорал Краус. — Я специально оставил его с тобой, чтобы ты за ним следил!

— Так точно, сэр! Но я...

— Молчать, болван! Приведи его быстро!

Часовой вернулся моментально. На нем лица не было. Побледневшими губами солдат прошептал:

— Он исчез, сэр...

— Как исчез?! Что ты мелешь!

— Честное слово, сэр, в туалете его нет... Я все время был здесь... Только на минутку отошел к телефону... Но это же...

— За «это же» пойдешь под суд, скотина! А... — Краус махнул рукой и сам спустился в туалет. Оттуда он пулей проскочил мимо часового, на ходу бросил: — Ну, я тебе покажу, стерва, где раки зимуют, — и тут же влетел к полковнику:

— Господин полковник, Орешкин... исчез! Индюк часовой прозевал его.

— Только этого не хватало, — Купер побледнел. — Впрочем, далеко ему не уйти. Немедленно оцепить ближайшие кварталы и закрыть зональную границу! Пустить по следу собаку! Вряд ли у него есть помощники...

— Это исключено, — согласился Краус.

Собака легко взяла след. Перемахнула через невысокое ограждение, пробежала метров сто и уверенно свернула на мост. Здесь уже собралась порядочная толпа, сквозь нее продирались военные полицейские в белых касках.

— Что здесь происходит? Что за сборище? — властный голос Купера заставил замолчать любопытных.

— Только что с моста в реку бросился какой-то человек, — ответил один из зевак.

— Вы сами это видели?

— Да. Я шел по мосту, а этот ненормальный шел мне навстречу. Сначала он бросил какой-то предмет, вот здесь, а затем прыгнул сам.

Купер с Краусом подошли к перилам и заглянули под мост. Распорядившись вызвать водолазов, они вернулись, чтобы расспросить очевидца поподробнее. Но того уже не было. Толпа расходилась. В послевоенном Берлине самоубийство не было сенсацией.

...Орешкин сидел в советском секторе города в кабинете полковника Зимерева и рассказывал ему о своих приключениях. Зимерев улыбался и молчал. Наконец, Павел выговорился и спросил:

— Товарищ полковник, если не секрет, скажите, кому я обязан своим освобождением?

— Стоит ли над этим ломать голову! Главное, вы теперь дома. Придет время, все узнаете. Лучше скажите, что собираетесь делать? Куда думаете подаваться?

— Вы же знаете, товарищ полковник, родителей у меня нет, они погибли. Поеду на Север. Там живет мой дядя и...

— Павел Ильич, — полковник стал серьезным. — Придется вам сначала поехать в Москву. Вас там встретят...

— Неужели мне не доверяют? — заволновался Павел. — Неужели вы думаете, что я...

— Успокойтесь. Никто ничего не думает. В Москве вам все объяснят, а потом уж поезжайте в Якутию. Там, кстати, найдется для вас интересная работа. А теперь отдыхайте. Завтра будут готовы ваши документы.