Волки Одина

– Ни дать ни взять чертовы золотые рыбы, – процедил Бальдред сквозь густую черную бороду – на Никифоре тоже была чешуйчатая кольчуга, золотые поножи и железный шлем с золотым крестом.

На корме галеры стояли лучники, натягивающие тетиву. Умбоны щитов блестели на солнце, которое взбиралось на небо справа по борту и начинало немилосердно палить, а бой еще не начался.

– Давай, Рольф, разорви этих сукиных сынов, – прошипел Бьярни, сжимая в руке копье.

Лишние щиты развесили вдоль бортов – корабли арабов были выше «Змея». С галеры в нас уже летели стрелы – черные древки прочерчивали в голубом небе дугу и устремлялись вниз, как скворцы на жнивье.

– Глупцы, слишком рано начали, – прорычал Улаф и с усмешкой добавил: – И что их так напугало?

Арабы развернулись и теперь шли по ветру к восточному берегу, надеясь скрыться на суше, потому что на море им было от нас не удрать. Рольф разгадал маневр синелицых. «Морская стрела» резко взяла на восток, поймала в парус ветер и накренилась так, что палубу едва не лизнули голодные волны, потом выровнялась, и датчане тоже начали пускать стрелы, стуча мечами о щиты и выкрикивая угрозы и проклятия синелицым. Я видел, как Бейнир и Горм под дружные крики товарищей бросают крюки, и слышал, как «железные когти» мертвой хваткой вцепляются в дерево. Датчане ухватились за канаты, но один канат синелицые перерезали, и смельчаки покатились обратно на скамьи.

«Змей» тоже развернулся. Мы неслись к берегу – и пьяница не успел бы нужду справить, как мы ударили бы галеру в корму. Я стоял между Флоки Черным и Бьярни, низко надвинув шлем и сжав в руках копье и щит. Воздух был наполнен густым запахом пота, железа и кожаного облачения. Позади меня кто натягивал тетиву, кто готовился метнуть копье. Другие держали в руках канаты с крюками и длинные копья с «крылатыми» наконечниками – цеплять и подтягивать к себе корабль врага. На корме Эгфрит, преклонив колени, молился своему богу, а Кинетрит успокаивала Сколла – зверь дрожал, как пес, которому грозит взбучка; уши его были прижаты к голове, а глаза стали круглыми, как монеты.

«Конь бурунов» и «Фьорд-Эльк» коршунами неслись к левому борту галеры, скандинавы грозно потрясали оружием и улюлюкали. Солнце бросало яркие отблески на лазурно-серебристую гладь. Море светилось, словно гигантский золотой щит, а мы были морскими волками.

– Сигурд! – взревел Свейн с боевой площадки на носу «Змея». Он указывал на покрытый низким кустарником остров по правому борту галеры.

– Торова волосатая задница, – пробормотал Улаф.

– Что, опять ловушка? – произнес Гифа, сплевывая за борт.

Из-за острова вышли два дромона, взмахивая веслами, словно огромными крыльями. Сигурд уже отдал приказ разворачивать парус поперек ветра и уходить обратно в море. Остен протрубил в рог другим кораблям, чтоб поспешили прочь, подобно воронам, что разлетаются от падали, завидев лисицу. Нам не нужен был жестокий бой с горой трупов.

Никифор пробрался к Сигурду, сверкая оскалом зубов в черной бородке.

– Вели своим людям сейчас же уйти от галеры! – прокричал он.

– Рольф не дурак и знает, что делает, – рявкнул Сигурд, раздавая приказы направо и налево.

Однако дела были плохи, и ярл это понимал. Ветер дул нам в спину, под парусом мы не успели бы развернуться, так что Сигурд скомандовал опускать рей и брать рифы.

– Страсти господни! – завопил Пенда. – Там огонь!

Дромоны обошли арабов с кормы, так, чтобы ветер дул в спину, и я не поверил своим глазам: они принялись извергать огонь. По палубе галеры с воплями заметались горящие люди. На «Фьорд-Эльке» перерубили канаты и теперь старались уйти как можно дальше – ветер сносил его прямо к дромону.

– Что рты пораскрывали?! – закричал Улаф, вытаскивая Оска за плечо из строя. – Хватайте чертовы весла и гребите что есть мочи, дерьмо козлиное!

Мы побросали оружие, кинулись к веслам и принялись грести, все еще ошеломленные тем, что дромоны извергают огонь, подобно драконам. Спущенный парус не закрывал нам вид на то, что происходило впереди, но лучше бы мы этого не видели – «Морская стрела» горела.

– Боги, да как такое может быть? – проревел Сигурд.

Мы гребли что есть сил, полоса воды между нами и огнедышащими дромонами все увеличивалась, однако «Конь бурунов» не подчинился приказу уходить – с храбростью, достойной Тюра, он несся на помощь «Морской стреле» сквозь огонь и стрелы, которые летели с дромонов, словно стаи черных птиц.

– Это мои корабли, Сигурд! – прокричал Никифор. Он сжимал край борта так, что костяшки пальцев побелели. – Я знаю капитанов.

– Твои корабли? – Сигурд снял шлем и откинул волосы с потного лба. – Греческие корабли умеют извергать огонь? – спросил он, уничтожающе глядя на Никифора.

– Если б не наш жидкий огонь, арабы были бы уже у ворот Константинополя, – процедил Вардан сквозь зубы.

Он не сел на весла, сказав, что его долг – защищать императора, а Сигурду некогда было спорить.

– Что еще за Хелев жидкий огонь? – спросил Улаф, сверля взглядом Вардана и Никифора.

– Сам посмотри, норвежец, – ответил Вардан.