Волки сильнее собак

– Всякий раз при мысли, что Россию поимели, я вспоминаю про Украину и чувствую себя лучше, – сказал Виктор. – Когда киевляне копали котлован под торговый центр, они случайно натолкнулись на фрагмент Золотых ворот, древней городской стены, археологическое сокровище. Городские власти знали, что если будет объявлено о находке, то работы остановятся. И поэтому промолчали и зарыли артефакт. Потеряли историю, зато получили «Макдоналдс». Конечно, он не так хорош, как московский.

Подобострастная волна страха предшествовала появлению Антона в каждом магазинчике, а охранники торгового центра приветствовали его с таким уважением, что Аркадий стал подумывать о возможном теневом партнерстве Антона в одном-двух магазинчиках. Красавица Галина сменила свою блузку на мохеровый свитер. Она вместе с Антоном скользнула в кабинку для примерки в магазине дамского белья. А в это время Аркадий с Виктором следили за ними из-за стойки с кухонной посудой, расположенной напротив. Зеркальное стекло современного торгового центра оказалось сущим подарком для сыщиков.

– Ободовский весь день в кресле стоматолога и думает только про секс. Тебе придется поверить ему, – сказал Виктор.

Аркадий подумал, что магазинный разгул Антона больше смахивал на обход требующего к себе уважения короля квартала. Или на прогулку пса, помечающего свою территорию.

– Антон по происхождению украинец. Мне надо знать, откуда он родом. Дай мне знать, где он остановится. Я еду обратно в Чернобыль.

– Не делай этого, Аркадий. Пошли подальше Тимофеева вместе с Бобби, игра не стоит свеч. С тех пор как мы снова сошлись с Любой, я все думаю: никто и не тоскует по Тимофееву. Он был миллионером, ну и что с того? Имел кучу денег, которые транжирил. Родных нет. После смерти Иванова у него и друзей не осталось. По-моему, случившееся с Тимофеевым и Ивановым действительно напоминает проклятие.

На обратном пути из Киева Аркадия измотали выбоины на темном шоссе, он мечтал только о сне или, в крайнем случае, о забытье и уж совсем не ожидал встретить Еву Казку, которая ждала его у дверей с таким видом, словно он опаздывал на свидание. Она сильно затягивалась сигаретой. Все в ней было резким – сузившиеся глаза, тонкие губы. Камуфляж… с шарфиком.

– Ваш приятель Тимофеев был мертвенно-бледным. Вы задаете столько вопросов, что я подумала, а вдруг вы не прочь узнать и это.

– Не хотите ли войти? – спросил Аркадий.

– Нет, в вестибюле хорошо. Кажется, у вас нет соседей.

– Один имеется. Может быть, это мертвый сезон для зоны.

– Может быть, – сказала она. – Уже за полночь, а вы не пьяный.

– Я был занят, – сказал Аркадий.

– Вы как неродной. Надо продолжать общаться с чернобыльцами. Ванко наблюдал за вами в кафе.

Разговор прервал Кэмпбелл, английский эколог, который вышел в вестибюль в нижней рубашке и кальсонах. Он раскачивался и чесался. Ева отступила в сторону, а Кэмпбелл, казалось, не видел ее в упор.

– Товарищ!

– Вообще-то так больше не говорят, – сказал Аркадий. Так вышло, что он почти не разговаривал с Кэмпбеллом. – Во всяком случае, добрый вечер. Как вы себя чувствуете?

– Тип-топ.

– Что-то вас не видно.

– И не увидите. Я приехал сюда с замечательной парой пилюль от радиации, с ними же и уеду. Рассчитаны на длительное действие. Пью в основном виски. Смотрю в любое время попсу, хотя качество украинского телевидения оставляет желать лучшего. Быстро затягивает. Вы говорите по-английски?

– Именно на этом языке мы сейчас и говорим. – Хотя шотландская картавость Кэмпбелла была такой невнятной, что его с трудом можно было понять.

– Вы совершенно правы. Шутка за мной. Милости просим, в любой час дня и ночи. Мы шотландцы, а не британцы, у нас без церемоний.

– Вы очень великодушны.

– Я серьезно. Буду крайне огорчен, если вы не придете. – Кэмпбелл, казалось, сосчитал до десяти, а потом добавил: – Тогда договорились. – И исчез в своей комнате.

Спустя мгновение Ева разрядила обстановку:

– Это ваш новый друг? Что он сказал?

– Что виски лучше водки защищает от радиации.

– Вы слишком мягкий человек.

– Что вы имеете в виду, говоря: «Тимофеев был бледным»?

– Мне так показалось, хотя Тимофеев был одет и заморожен. Но даже в таком виде он казался обескровленным, выжатым. Я не подумала об этом тогда. Такие раны, как у него, я видела у погибших в Чечне. Перерезано горло и кровоизлияние. Вот крови у него не было. Принимая в расчет грязь и дождь, его рубашка была чистой. Волосы тоже. Однако в ноздрях имелись сгустки крови.

– Он страдал носовыми кровотечениями.

– Возможно, это было что-то другое.

– Сломанный нос?

– Никаких следов избиения. Конечно, волчья стая потрепала его, и поэтому я не могу сказать наверняка.

– Перерезанное горло, обескровленный вид, но никаких следов крови на рубашке или волосах, только в носу. Загадка.

– Да. И еще, я должна снова извиниться за слова насчет вашей жены. С моей стороны это было глупо. Боюсь, что я совсем очерствела. Простите.

– Непростительна ее смерть.

– Вы вините врачей.

– Нет.