Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945

В общем, иностранные рабочие не имели причин для жалоб, если говорить о том жизненном уровне. У них никогда не переводился табак. Даже во время сбора урожая, когда давил объем работ, для них действовало правило о восьмичасовом рабочем дне, хотя его часто приходилось продлевать. Но если рабочий день продлевался, рабочие получали за это отдельную плату, дополнительное табачное довольствие, пиво или что-то еще. У каждого была чистая постель, соломенный матрас, два шерстяных одеяла, два полотенца, отхожее место, мыло, посуда и т. д. Наниматель должен был обеспечить все это и следить, чтобы вышеперечисленное всегда было в наличии.

Военная полиция отвечала за обеспечение военнопленных одеждой. Гражданских заключенных соответствующей одеждой снабжали власти; кроме того, эту одежду можно было купить, и ни один заключенный не ходил без обуви или теплой одежды – такое было просто невозможно. Зарплата выплачивалась в зависимости от утвержденных ставок, и во многих случаях заключенным платили даже выше установленных норм. Некоторые мужчины не тратили все заработанные деньги, а с помощью денежных переводов имели возможность поддерживать родственников дома во Франции или где-либо в другом месте.

Я поочередно имел дело с людьми, представлявшими разные народы, и со всеми ими обращался хорошо. Имея постоянно сменявшие друг друга группы примерно по 20 человек, я имел дело с представителями самых различных кругов общества и профессиональных классов, и я с радостью пользовался любой возможностью, чтобы с ними поговорить, честно и открыто, иногда наедине за сигаретой. Постепенно я пришел к пониманию, что так называемая вражда между нашими народами являлась не чем иным, как продуктом, искусственно созданным маленькой группкой сумасшедших правителей и дипломатов, которые не сумели привести наши народы к какому бы то ни было взаимопониманию, не прибегая к войне.

Итальянец стоит рядом с русским или поляком, французом, бельгийцем, голландцем, англичанином, немцем – вместе они свернули и выкурили по последней сигарете и одобрительно похлопали друг друга по плечу. Возможно, им всем вместе был нужен огонь, чтобы прикурить, но никак не третейский судья. Все эти разные люди из разных стран работали плечом к плечу и, поскольку смутьяны среди них отсутствовали, я ни разу не видел среди них взрывов неприязни друг к другу.

Я решил оставить у себя дома одного из французов-военнопленных, чтобы он помогал мне по хозяйству дома и в саду. После того как этот человек без всяких нареканий отработал четыре года, у меня появилась возможность отправить его обратно домой. Когда я спросил, желает ли он туда вернуться, ожидая, что в ответ он выразит радость и горячее желание поскорее уехать в свою страну, вместо этого француз поник головой и заявил:

– Если вы не хотите, чтобы я уехал, я останусь с вами здесь, в Германии, навсегда. А если господин хозяин выделит мне жилье, то я перевезу сюда и свою жену.

Все эти годы, проведенные здесь, мой добрый Луи пристально наблюдал за происходящим вокруг, и довольно часто он предпочитал высказывать свое мнение вслух.

– Франция, – говорил он в таких случаях, – очень хороша для капиталистов. В то же время Германия – лучшее место для рабочего. И я нигде не найду такого босса, как вы, который так хорошо заботится о работниках.

Разумеется, последнее было скорее преувеличением, но этот человек так и воспринимал наш мир в несколько утрированной манере.

Вечерами, когда нас не было дома, он любил устроиться поудобнее с газетой или своей флейтой вместе с нашим Альфом, самой преданной из всех охотничьих собак, в коридоре у дверей в детскую спальню (мы считали, что на него можно положиться больше, чем на любую из нанятых немецких женщин) и охранял сон наших детей до нашего возвращения. У него была своя комната в доме, и этот человек был самым надежным помощником или сторожем, которого только можно было отыскать.

Я снова думаю о русских, которые никогда не позволили бы себе обидеть никакое живое существо, которые не позволяли моим дочерям подходить даже к самым смирным лошадям в конюшне. И для того чтобы не допустить этого, русские вели себя с ними порой довольно глупо, но были весьма человеколюбивы и к ним относились, как к старательным, добродушным, пусть и довольно неуклюжим людям.

Дома, где жили рабочие, находились неподалеку от усадьбы; совсем рядом с ними лежало озеро с опасно крутыми обрывистыми берегами, излюбленное место для детских игр в летнее время года. Здесь самыми бдительными стражами были иваны, которые зорко следили за резвящимися стайками детворы.

Часто они приходили ко мне и просили, чтобы я запретил детям приближаться к воде, потому что «ребенок, который не умеет плавать, окажется под водой и от этого погибнет, а потому следует запретить эти игры».