Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945

Другие были еще ближе, но не так хорошо расположены, чтобы я мог сделать прицельный выстрел. Я увидел только половину взрыва, а потом наклонил голову в поисках второго гранатомета. Пока я делал это, кто-то невидимый ударил меня сбоку с большой силой. Я потерял сознание.

Глава 3 Русский плен

Я часто думал, обрушилась ли та стена после попадания какого-нибудь снаряда, после чего меня вышвырнуло прочь из укрытия, или это танковые гусеницы, когда машина переезжала через мое укрытие, просто не раздавили его до конца. Я не знаю, сколько я пролежал там, в своем укрытии или рядом с ним, но когда я пришел в себя, то оказался раздетым до нижнего белья среди нескольких русских. Они, кажется, пытались мне что-то сказать или подать команду.

Я ничего не слышал, а мои глаза были забиты песком и грязью. Я медленно возвращался к способности мыслить и наконец понял, что мне так и не удалось избежать столь ненавистной и пугавшей меня участи пленного. Эти парни стояли на почтительном расстоянии с направленными на меня автоматами, готовые выстрелить. Почему никто из них не нажал спусковой крючок? Они полностью меня раздели, не осталось никаких следов от моих наручных часов, маузера, ножа, зажигалки и обуви. Кто-то из них протянул мне мой бумажник, в потайном отделении которого я позже отыскал фото своих детей и несколько крупных купюр. Все мои документы и прочее исчезли.

Позднее мне рассказали, что в то время иваны получали по 10 рублей за каждого захваченного пленного – возможно, этого было достаточно, чтобы они решили воздержаться от того, чтобы прикончить меня. Мне отдали китель с одного из убитых солдат. Брюки и обувь пользовались спросом среди самих Иванов, а потому, как решили русские, мне не нужны. В таком виде меня и повели на восток. В 10 метрах от меня двое русских держали автоматы на боевом взводе, в готовности открыть огонь.

На какой-то ферме я попал в компанию первых своих товарищей по плену, но нам не позволили даже перекинуться между собой хоть словом.

Здесь же мне довелось увидеть и первых женщин в солдатской форме – они произвели на нас жуткое впечатление, но они не кусались и не плевались в нас. Но мне не позволили подробно рассмотреть их: ударом прикладом по спине мне было предложено идти дальше.

Так мы шли по грязной жиже, пока не добрались до небольшого города, минуя по дороге продолжавшие вести огонь минометы и связистов, прокладывавших свои провода. Там, на переполненной народом ферме, было оборудовано что-то вроде командного пункта. И вот я стою в ванной комнате лицом к стене, а позади меня с автоматами на изготовку двое русских. Привели еще нескольких пленных, и все они были похожи на ходячих мертвецов. Они просто растянулись на полу. Всего нас охраняли около двадцати русских, стоявших позади изготовившись к стрельбе.

В любом случае Герр Противник демонстрировал нам свое высокое уважение. Переводчик, внешность которого на сто процентов свидетельствовала о еврейском происхождении, предупредил, что любой из нас, кто произнесет, обращаясь к соседу, хотя бы одно слово, будет тут же расстрелян на месте. Я знаками дал ему понять, что ничего не слышу, после чего мне любезно позволили выковырять из ушей грязь и песок. Между тем нас по одному куда-то уводили. Вот настала и моя очередь, и меня привели в помещение, где за столом с разложенными на нем картами сидели трое русских офицеров. За каждым из них стояла личность еврейской внешности, которая понимала по-немецки.

Из комнаты как раз выводили предыдущего пленного. Двое русских следовали за ним, уткнув пленному в спину стволы винтовок. Переводчик выкрикнул по-немецки: «Расстрелять!»

Потом мне приказали подойти к столу, взглянуть на карту и назвать точные мечта, где именно располагались позиции нашей зенитной, противотанковой и прочей артиллерии и какими силами. Каждое мое слово подлежало проверке, и, если мои сведения не подтвердятся или если я буду молчать, меня расстреляют так же, как и того солдата, которого вызывали передо мной.

Я чувствовал, как стальной ствол упирается мне в позвоночник. Но мне пришлось разочаровать собравшихся здесь господ, которым я заявил:

– Если бы я и знал что-нибудь, то все равно ничего не сказал бы, но, поскольку я действительно ничего не видел, то не смогу поделиться с вами никакой точной информацией, так как мы передвигались только в ночное время.

– Да. Нет. Эта карта мне знакома. Мне приходилось бывать здесь прежде, но я никогда не был на командном пункте или в штабе, поэтому ничего не знаю.

– Вы офицер?

– Нет, я из свежего пополнения.

– Из фольксштурма?

– Нет, я только слышал о нем.

– Назовите свой полк! Дивизию! Сколько человек было в подразделении, в составе которого вы воевали в последний раз? Где располагались ваши последние позиции?

Наверное, мои ответы не удовлетворили тех, кто вел допрос. Меня вывели из помещения так же, как и солдата, что был там до меня. И так же я услышал: «Расстрелять!» На допрос привели следующего.