Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945

Со временем нас стали считать фронтовыми товарищами, которые все равно не сдадутся и которым нужно оказывать уважение. Остальные пациенты в нашей палате, одиннадцать человек, были поляками, которые регулярно получали посылки, из которых и нам тоже кое-что перепадало. Хорошей чертой поляка является добродушие и щедрость в том случае, если он не опасается, что ты станешь для него источником проблем.

Кормили в лазарете немного лучше, чем в самой тюрьме. Большинство пациентов съедали только половину положенной им порции, поэтому здесь я впервые досыта наелся хлеба. Каждый из тех, кто получал в посылках табак, добровольно отдавал по сигарете «пану доктору» и хорошему немцу, которого, в свою очередь, никогда не надо было просить дважды рассказать историю о своих приключениях или пересказать сюжет какой-нибудь книги, о которых большинство местных обитателей не имели понятия.

В таких случаях они нетерпеливо, как дети, рассаживались по краям коек, всегда готовые слушать.

Каждый день каждому пациенту выдавали немного рыбьего жира, который принимали лишь немногие. Я же пил его, пусть и с большой неохотой. Зато, благодаря этому, в моем организме постоянно находилась четверть литра восстанавливающего материала для моего организма. Благодаря хорошему сну, отдыху и питанию через три недели я вновь набрался сил. Доктор К. сделал так, чтобы последнее маленькое пятнышко на моей ноге не затягивалось как можно дольше. За раной было необходимо понаблюдать еще две недели. Но после этого мы не могли уже больше тянуть время.

Мне не объяснили, за что меня поместили на восемь дней в одиночную камеру сразу же по истечении нескольких недель в лазарете. Обычно туда отправляли только по серьезному обвинению. Постоянная тишина и абсолютное молчание были на самом деле особым видом наказания. Через довольно продолжительное время тебя начинает пугать твой же собственный голос и, чтобы совсем не упасть духом, начинаешь занимать разговорами самого себя. Насколько же жестоким может быть приговор к одиночному заключению даже на две недели, когда рядом нет ни мухи, ни жука, ни газет, ни книг, ни бумаги, ни ручки, ни гвоздя, ни часов и не видно ни солнца, ни даже узкого клочка неба шириной с ладонь? Так начинаешь понимать, почему закоренелый преступник, выйдя из тюрьмы, никогда не исправляется, а, наоборот, изобретает еще более изощренные и жестокие способы, как навредить обществу.

Камера номер 15 в 4-й секции располагалась в северо-восточном крыле огромной буквы Н (такую форму имел комплекс исправительного учреждения).

Я сидел здесь в компании еще двадцати двух сокамерников, которых здесь называли «фокстротами». Эти люди вроде бы польского происхождения, но, несмотря даже на то, что они умели прекрасно говорить, читать и писать по-польски, на самом деле эти люди были немцами. Здешние правители яростно ненавидели эту категорию людей, которых особенно жестоко терроризировали при любой возможности. Из-за того что они жили в приграничной зоне, им пришлось ходить по тонкому канату начиная с 1914 года, когда стали меняться границы между Германией и Польшей. Если их политические взгляды выясняла немецкая сторона, они, естественно, были немцами. Когда же обстоятельства изменились и ими занялась уже другая сторона, они сразу же стали доказывать, что были и остаются добрыми поляками.

Один из высокопоставленных чиновников в городе Т. потерял ногу, руку и один глаз, воюя в качестве солдата в немецкой армии в войне 1914–1918 годов. Затем, хорошо владея письменной и устной речью на обоих языках, он продолжил работать в городской администрации уже при польском правлении до 1939 года. Затем эту землю заняли немцы и заставили его продолжать работать на той же должности. За это время ему удалось спасти из лап гестапо множество поляков. А потом, в 1945 году, вернулись поляки и приговорили его к 20 годам заключения за сотрудничество с немцами.

Еще один человек был фермером, тоже заслуженным солдатом-фронтовиком войны 1914–1918 годов, получившим серьезное увечье. Период передышки между двумя войнами он провел примерно так же, а после войны был приговорен к 15 годам за то, что избил ребенка, пытавшегося его ограбить.

Бывшего судью, позже адвоката Д. постигла та же судьба. Он занимал официальные должности при разных режимах, а поскольку в качестве судьи ему приходилось судить и поляков, он попал за решетку до конца своих дней.

Священники славили Бога как по-польски, так и по-немецки, чего «ни в коем случае не должны были делать». За это всех их без разбора и бросили сюда. Немецкие власти перевели на оккупированные польские территории множество людей из всех областей Германии в качестве чиновников или доверенных лиц, а поскольку им не удалось вовремя уехать отсюда, всех их заперли здесь без всякого суда.