Волкодав (СИ)

Затянувшаяся остановка на ночь закончилась лишь вечером нового дня, когда все четверо, наконец-то, могли продолжить свой путь. Теперь впереди уже ехал не только Курск, но и Морша, ведь его территория была где-то совсем неподалёку, и эту местность он знал уже лучше Ельца. Уже в дороге севрюк ознакомил его со всеми подробностями их задания и показал царский указ, подтверждавший его слова. Тяргону также было что рассказать им и, когда Курск заговорил о местонахождении Воронежа, тот ответил, что брат Ельца ещё недавно находился рядом с ним, но потом принял решение уйти вниз на южный Дон, в казачью вольницу. Ему, Морше, он тоже предлагал бросить всё и перебраться туда: мол, там и тепло, и сытно, да и, как известно «с Дону выдачи нет», и потому даже довольно сильной соседки-Московии там можно было не опасаться.[3] Но мордвин остался, и причина такого поступка была ясна ему как белый день — это было его единственное, всепоглощающее и даже клятвенное желание быть рядом с Валерой.

Елец же был хмур: о Морше он знал с самого начала и пытался во что бы то ни стало не допустить его в один отряд с собой, но в итоге всё оказалось тщетно. Мало того, теперь они ехали на Дон за его братом, с которым у Валерия также были весьма натянутые отношения. И, если с Воронежем он ещё хоть как-то смирился, ибо тот упоминался даже в самом указе Москвы, то вот наличие в одной с ним компании еще и столь ненавистного ему Тяргона и вовсе окрашивало всю ситуацию для него в траурные цвета.

Ваня, как мог, пытался поддержать и отвлечь Валеру, но получалось у него это плохо, ведь Орёл, как обычно, не мог найти нужных слов и в нужное время. Но он очень старался, и Елец, спустя пару часов, под влиянием довольно болтливого друга всё же немного повеселел.

А погода меж тем всё портилась: ветер пригнал с севера тучи, и те, налившись свинцовыми каплями изнутри, нависали над землёй, готовые в любой момент залить её очередным уже таким привычным осенним дождём.

Начало ноября 1570 года, г. Черкасск.

В результате того, что Тяргон всё-таки присоединился к ним, было исполнено даже изначально необязательное предложение Москвы о вербовке олицетворения местного народа. Но главной же помощью Морши оказались ценные сведения о ещё более точном местонахождении Воронежа. От мокшанина удалось узнать, что Елец отнюдь не был последним олицетворением, с которым говорил искомый перед тем, как отправился на волю. А был им как раз Тяргон, и из-за этого тот довольно неплохо знал планы брата Ельца на дальнейшую жизнь. Да что там! Было время, когда Морша и сам хотел сбежать с ним на юг, но беспокойство за Валерия и привязанность к нему пересилили всё его свободолюбие.

Новой целью стал Черкасск — столица людского скопления, гордо именовавшего себя «казачьей вольницей» и имевшего свои собственные порядки и устои.

Путь был неблизким. Дело осложнялось ещё и тем, что приближавшаяся зима постоянно напоминала о себе. Их путешествие со стороны было похоже на бег от чего-то большого и страшного: четвёрка явно спешила к югу, и плохая погода буквально шла за ними по пятам. Благо, что дожди, практически непрерывно идущие в начале их пути, постепенно редели, и дороги, ещё недавно бывшие раскисшими, под влиянием холода снова становились пригодными для езды. Но холод создавал и проблемы: тёплая одежда, которую уже давно носили все четверо, защищала от него всё хуже, и, более того, приходилось следить и за лошадьми, ведь они тоже начинали мёрзнуть.

А ещё погода всё также продолжала влиять на душевное состояние путников: они всё реже переговаривались между собой, и лишь только действительно важные вещи могли побудить кого-либо из них на даже короткий разговор. Все снова были погружены в свои мысли. Из-за этого даже Орёл, уже основательно продрогший и в последние дни постоянно немного голодный, ехал молча и понуро и даже не жаловался на что-либо.

Всё это довольно сильно тормозило путников, и потому их путешествие до Черкасска заняло больше двух недель — по меркам Курска, привыкшего действовать как Крым, быстро и манёвренно, это было непозволительно долго.

К исходу пути измотаны были уже все, и, когда их лошади, наконец-то, въехали в город, можно было наконец-то вздохнуть с облегчением. Где искать Воронежа в довольно людном городе, себе не представлял никто. С Димой же было проще: Курск знал, что именно он и был атаманом всех донцев. Но пока что этому своеобразному отряду было уже не до того: он замёрз и оголодал в пути из-за дележа еды не на троих, а на четверых, устал от, казалось, бесконечной дороги и однотипных пейзажей. Поэтому предложение Курска об остановке в одном из постоялых дворов города и было принято единогласно в их измученной компании. Заселились они, кстати, весьма своеобразно: Курск с Ельцом, а Орёл — с Моршей. Это нужно было, главным образом, для того, чтобы не навлечь на себя лишних подозрений. Ну, и ещё затем, чтобы Валерий ненароком не убил Тяргона в каком-нибудь очередном споре по мелочам.