Вольная (СИ)

— Да брось, Абдулахад-ага, не хватало еще потом ждать тех служанок, что останутся с ней! Вон, пусть тот раб подежурит, и хватит с нее, — отрезала сестра тайфы и отчего-то задержала взгляд на Малихе. Но потом раздраженно передернула плечами и удалилась под гостеприимный кров гильдии, ничего не добавив к своим словам.

Моя благодарность к ней несколько поугасла, несмотря на то, что под «тем рабом» Руа явно подразумевала Малиха. Тем не менее, ослушаться ее никто не посмел, и вскоре во дворе остался только седой садовник да чей-то посыльный, востроносый мальчишка с охапкой свитков, помеченных одинаковыми звездами: их надлежало отнести в архив. Посыльный так спешил поскорее разделаться с нудной работой, что запнулся о мраморную плитку и рассыпал свою драгоценную ношу.

На это событие все отреагировали совершенно одинаково: тут же рухнули на живот и закрыли руками голову. Судя по тому, как проворно двигался садовник, седым он был вовсе не из-за возраста, а из-за обилия неуклюжих посыльных в его вотчине.

К счастью, на этот раз обошлось: один из свитков выплюнул вверх длинный сноп лиловых искр и тем и ограничился. Посыльный опасливо, бочком подобрался ближе и принялся собирать свитки обратно в охапку, непрерывно бормоча извинения — не то перед нами с садовником, не то перед самими свитками.

— Ну уж нет, словами ты не отделаешься, — грозно объявила я, справившись с собой. — Отведи меня к своему мастеру!

Мальчишка вжал голову в плечи и забормотал извинения вдвое быстрее и втрое жалобнее, но я уже натренировалась на Абии и стояла на своем так непреклонно, что Малих едва справлялся с нервным смехом.

— Рашед-тайфа сотворил тирана, — вполголоса отметил он, когда посыльный все-таки покорно поплелся впереди, показывая дорогу к архиву.

— Что ж, в таком случае, в его же интересах завершить расследование как можно скорее и отпустить меня на волю, — пожала плечами я и озадаченно умолкла: собственные слова вызвали какой-то странный внутренний протест.

Нет, на волю мне все еще хотелось. В привычный быт, где все обустроено так, как удобно мне, в родной дом, где знакома каждая трещинка в камне; хотелось снова решать и выбирать самой, иметь право голоса по умолчанию, а не тогда, когда у господина и повелителя есть настроение выслушать. И все же… уйти просто так — в этом было что-то необъяснимо неправильное.

Глава 12.2

С другой стороны, идея принадлежать кому-то никогда не грела мне душу. Однажды я уже была чьей-то собственностью, и мне сказочно повезло, что хозяином стал одинокий стареющий мастер, которому нужна была дочь, а не еще одна чернавка в расход.

Кто знает, как бы отнесся ко мне тайфа, если бы я все эти годы мела полы и толкла волокно для бумаги, а не училась тонкому свиточному мастерству? Впрочем, тогда бы мы вовсе не встретились — кто же учит чернавок магии, пусть и в том урезанном варианте, что доступен «зеркалам»? — а значит, чорваджи-баши не стал бы нанимать меня для особо щекотливых дел, и в клетке работорговца я бы не очутилась. Скорее уж в долговой яме…

Я тряхнула головой и заставила себя сосредоточиться на настоящем. Долговая яма все еще была не так чтобы особенно далеко, и мне определенно стоило хорошенько потрудиться, чтобы забыть о ней хотя бы на ближайшие несколько лет и обеспечить перспективами хотя бы Малиха. Если ради этого нужно изобразить грозную госпожу — значит, я буду грозной госпожой.

Все лучше, чем сидеть в клетке.

Архивариус оказался благообразным старцем с длинной седой бородой. Профессия наложила на него несмываемый отпечаток: он сутулился и подслеповато щурился, так долго и мучительно вчитываясь в письмо от тайфы, словно хотел сохранить в памяти каждую строчку, а потом неодобрительно покачал головой — где ж это видано, доверять женщине каталожные свитки! — но все-таки убрел куда-то меж длинных библиотечных стеллажей и исчез в пыльном сумраке. Если бы архивариус не шаркал ногами, я бы решила, что он пропал там с концами.

Рад этому безобразию остался только посыльный: женщина в архиве произвела на пожилого смотрителя столь неизгладимое впечатление, что он даже не взглянул на состояние свитков, что ему доставили — просто сложил на специальной стойке, чтобы разобрать позднее. Мальчишка воспользовался ситуацией со всей расстановкой: дождался небрежного кивка архивариуса и только потом скрылся с такой скоростью, что посрамил бы тренированного верхового молоха.

Нам оставалось только с нескрываемой завистью смотреть ему вслед. Мне хотелось побродить по женской лавке в восточном крыле, а Малих наверняка не отказался бы отдохнуть у искусственного озерца во дворе или, на худой конец, заглянуть в мастерскую при лавке и переброситься словечком со знакомым подмастерьем; но пришлось смиренно дожидаться смотрителя, не двигаясь с места.