Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону

Орлов и генерал Репин растерялись. Отрубить казакам головы значило нарушить закон, отменить противозаконную казнь — пойти против воли государя. 26 сентября Орлов обсудил коллизию с генералом Репиным (Кожин уже отбыл в Петербург) и прокурором войсковой канцелярии Миклашевичем. Решили послать курьера в столицу для получения разъяснений. Но на следующий день атаман отказался от этого плана и повелел казнить казаков, что и было немедленно исполнено. Пораженным его своеволием Репину и Миклашевичу Орлов заявил о необходимости точного следования царским предписаниям, направленным на «обуздание здешних своевольств». Атаман испугался непредсказуемой реакции Павла I на докучливые просьбы о пояснении монарших повелений.

Нарушение закона вызвало гневливое царское неудовольствие. Генерала Репина немедленно отозвали в Петербург, а вскоре вышвырнули с государственной службы и отдали под суд «за приведение в исполнение сентенции смертной казни на Дону». Гроза могла разразиться и над головой главного виновника произошедшего — атамана Орлова, который, осознав свою ошибку, написал покаянное письмо генерал-прокурору Петру Обольянинову. Атаман лаконично изложил обстоятельства принятия решения о казни казаков и особенно подчеркнул, что это было общее мнение небольшого совета, где голос имели и Репин с Миклашевичем. «Прошу неоставить хадатайством о всемонаршем помиловании», — смиренно-униженной просьбой завершал свое послание атаман. Это письмо датировано 27 октября 1800 года, а днем ранее на площади Черкасска был запорот насмерть Петр Грузинов. Василию Орлову удалось избежать наказания, но уже в следующем году он умер от «апоплексического удара» (инфаркта). Генерал Сергей Кожин командовал гвардейским Лейб-кирасирским полком, с которым отличился в нескольких сражениях Наполеоновских войн, а в 1807 году был смертельно ранен в сражении при Гейльсберге.

В страшном 1800 году наказан плетьми и сослан в Нерчинск был и еще один казак — есаул Земцов. Он был заслуженным ветераном, с 1773 года почти непрерывно служил в походах на Крым и Кубань. Как и Евграфа Грузинова, его осудили за «дерзкие» слова. Земцов при свидетелях неосторожно сказал, что его как вольного донского казака «никакой государь взять не может». «Приятели» написали донос, под следствием Земцов своих слов не отрицал, но свидетельствовал, что его собеседники высказывались в отношении монарха и установившихся порядков еще резче. Сотник Сутулов, по словам Земцова, негодовал на полковников, новоявленную казачью аристократию, которую сотник бы немедленно перевешал, если бы был государем. Но Земцову не поверили, признав его донос ложным.

На Дону происходили огромные перемены, донское казачество больше не являлось обществом фронтира и постепенно превращалось в российскую губернию на особом положении. В это переломное время некоторые казаки еще говорили языком вольного прошлого, которому российские имперские власти выносили приговор от имени самодержавного настоящего.

Глава 3. Война за волю, или Свобода от помещика Крестьянская война на Дону в 1820 году