Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону

Версию, близкую к татищевской, высказал один из первых профессиональных российских историков немец Готлиб Байер. Он так же увидел прародину казаков на Северном Кавказе и поддерживал мнение о древнем происхождении казачества. «…Казаков можно было почитать за древний народ»; они еще «в 948 году жили в нынешней Кабарде близ Кавказских гор, где они от великого князя Мстислава в Российское подданство приведены были», писал ученый немец. Байер считал казаков продуктом смешения представителей различных народов, волею судеб оказывавшихся среди сынов вольного Дона. Он отмечал, что казаки «всегда принимали россиян, поляков и других, которые у них искали прибежища».

О толерантности казаков писал и историк Петр Голубовский — автор одного из первых исследований кочевого мира на границах Древнерусского государства «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южно-русских степей IX–XIII вв.» (1884). «Обыкновенно, — повествовал Голубовский, — борьба производит ненависть ко всему, что не составляет „нашей, моей“ нации; она имеет следствием консерватизм в нравах и обычаях, не допускающий никаких уступок… Но (у казаков. — А. У.) мы этого не видим. Эта национальная терпимость, оказываемая запорожцами и донцами, есть традиция глубокой древности. Никто из них не сказал бы, почему он так смотрит на других людей не одной с ним нации, потому что эта оригинальная черта срослась с ним и, нам кажется, ведет свое начало с того времени, когда действовали предшественники запорожцев и донцов, их отцы по духу, первые организаторы казачества, бродники и берладники, в общину которых вошли и входили и тюркские, и, вероятно, всякие другие элементы». По Голубовскому, казачество выросло из бродников и берладников — русских общин, которые боролись за жизнь в Диком поле с соседями-кочевниками в XII–XIII веках.

Казаки действительно не страдали этническими стереотипами и фобиями. Во многом поэтому они стали авангардом российской колонизации. Проникая на незнакомую территорию, казаки быстро адаптировались к новой природной и социальной среде. Как отмечал неизвестный автор книги «Колонизация Кавказа и казаки» (1886), «где оснуется 10–20 казаков — они уже принимают в свою общину всех — русских крестьян и черкесов».

Некоторые теории древнего происхождения донского казачества выглядят весьма экзотично. Алексей Попов, бывший в начале XIX столетия директором училищ в Войске Донском, заявил о происхождении донских казаков от амазонок. Никаких доказательств в подтверждение своего «открытия» автор не привел. Попову покровительствовал герой Отечественной войны 1812 года атаман Матвей Платов, поэтому ученой критики директор училищ мог не опасаться.

Плодовитый историк-любитель Евграф Савельев, который в конце XIX века служил на Дону приходским учителем, попытался выявить историческую генеалогию казачества. Картина получилась масштабной. Корни казачества Савельев «откопал» в истории скифов, сарматов, гуннов, хазар, а также счел казачьими предками этрусков. Исследовательским методом Савельева стала фантазия, подкрепленная созвучиями (иногда весьма отдаленными) в названиях народов и территорий. Вот как он вывел казаков из древних ариев, следите внимательно: «Итак, арийцы, выселившиеся из Арианы, распространились по всей западной и южной Азии, восточной и южной, а потом и остальной части Европы… Военное сословие у них называлось „Ас“… Передовые отряды Асов носили название Геты, Хеты, Четы, Гайдамаки и т. п., от геть — идти вперед, в поход… Куда проникали Азы-Геты или Ас-Саки, мирным ли путем или с мечом в руках, от Индии до Италии и Испании и от дельты Нила до Скандинавии, там они, как носители древней арийской цивилизации, становились во главе правления, составляя из себя высшее благородное сословие — „конных азов“ или князей и „Азов-Саков“ или Казаков».

Поиски древнего казачества — это только одна из граней основного вопроса казаковедения. Он разрешался не только по времени образования казачьих общин, но и в тесном переплетении с противоречивой историей взаимоотношений донцов и государственной власти.

Государственный порядок и казачий хаос

Николай Карамзин, Сергей Соловьев, Василий Ключевский — великие русские историки XIX века, для которых высшей исторической ценностью было государство как универсальный механизм поддержания порядка и следования путем прогресса. Соответственно, в казачестве, которое долгое время было примером негосударственного способа самоорганизации, они видели в основном вред и смуту.