Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Заканчивая эту главу, где затрагивается лишь один частный вопрос воспитания добрых чувств к живой природе, я нисколько не сомневаюсь, что об этом следует говорить во весь голос. Высокий гуманизм советского общества надо утверждать во всех областях нашей богатой, многосторонней жизни.

Волнения без радости

Только что мы беседовали с вами о воспитании добрых чувств. Разговор шёл о любви к природе, о наших четвероногих друзьях и птицах. Всё это мне казалось серьёзным и важным, особенно в воспитании малышей.

Но допустим, что всё обошлось благополучно: ребёнок вырос и никогда ему не приходила на ум дикая забава гоняться за кошкой с привязанной к её хвосту консервной банкой. Собак он также не истязал, а сейчас, уже в юности, к животным относится вполне равнодушно. Ну, и на том спасибо, цель была достигнута.

Однако появляется новая опасность — равнодушие к человеку, а порою и несколько скептическое отношение к этому великому чуду природы (простите за старомодное определение). В век кибернетики человека называют несколько иначе. Как пишут некоторые популяризаторы, это «машина, способная к самопрограммированию и саморегулированию».

Вероятно, так будет точнее. Но я почему-то никак не смогу отрегулировать свои чувства и волнуюсь, читая газетные и журнальные статьи, а также произведения наших и зарубежных фантастов, которые представляют себе будущее, как царство весьма совершенных, но бездушных автоматов.

Вот видите, я никак не могу привыкнуть к научной терминологии и употребляю такое обветшалое слово, как душа, пишу о чувствах, которые не принимаются во внимание, когда речь заходит о завтрашней «человеко-машине». Именно в ней не только популяризаторы, фантасты, но и некоторые уважаемые учёные видят человека будущего.

Я заранее поднимаю руки вверх, веря, что для науки нет ничего невозможного, и если захотят учёные-кибернетики, то когда-нибудь будут созданы вполне гармоничные люди даже из искусственного белка. Вот они-то, конечно, не станут волноваться: лишний расход энергии, это незачем программировать.

А для нас, сегодняшних людей, мне кажется, есть повод для волнений. Не приведёт ли подобная популяризация кибернетики к нежелательным последствиям? Я говорю о воспитании молодёжи.

Мы с самого детства твердим ребёнку, что у него есть Родина, говорим о чувстве патриотизма, о долге перед народом, о совести. Мы прививаем ему уважение к гениям человечества. Он научился ценить искусство, он испытывает наслаждение от общения с ним. Он эмоционален, добр, отзывчив…

И вдруг всё рушится. Если быть последовательным и стать на ту точку зрения, что человек будущего — это просто машина, то вряд ли можно в ней программировать такое святое для нас понятие, как патриотизм. Или, скажем, долг и совесть у этого «человека будущего», оказывается, могут саморегулироваться и видоизменяться, как писал один критик. Ну, а что касается гениев человечества, то они ни в какое сравнение не идут с совершеннейшими машинами. А отсюда напрашивается вывод, что даже сегодня ценность произведений Толстого, Горького, Маяковского, Рафаэля, Бетховена весьма и весьма сомнительна…

Да что там искусство! Восхищение природой, любовь, взаимное уважение — всё это безнадёжно устаревает… Наступает время абсолютного рационализма. Допустим, вам когда-то нравилось разгадывать характер любимой, открывать в нём всё лучшие и лучшие свойства… Не будет этого, никогда не будет. У вас отнимут радость познания, муки творчества, счастье борьбы за человека. У вас отнимут мечту, полёт фантазии…

Какой там полёт! Фантазия тоже программируется. А кроме того, вы никогда не сделаете ни одной жизненной ошибки. Да это и понятно: саморегулирующаяся машина разве сможет создать такие строчки, как у Маяковского: «Надеюсь, верую: во веки не придёт ко мне позорное благоразумие».

Для машины это противоестественно. А для человека?

Человек или универсальная машина?

Простите, но, пока у меня не отняли эмоционального мышления, я, видимо, несколько сгустил краски. Вполне вероятно, что будущая кибернетическая машина, способная к самопрограммированию, может обладать и эмоциями, причём даже случайными, разрегулировать механизм не так уж трудно; но не кажется ли вам, дорогие читатели, что это лишь пустая забава. Кому она нужна?

Но самое главное, что всё это влияет на юные умы. Что там греха таить? Как я уже писал в этой книге, у некоторой части нашей молодёжи непомерно развиты эгоистические наклонности, сугубый практицизм. Есть нигилисты и скептики, люди бессердечные и предельно равнодушные.

И я не думаю, что столь упорная пропаганда «человеко-машин» как совершеннейших людей будущего может уживаться рядом с моральным кодексом строителя коммунизма. Не есть ли это отголоски той самой «технократии», с которой в своё время партия вела борьбу?