Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Взять хотя бы тот же американский балет на льду. Зритель щедро расточал аплодисменты, и, кстати говоря, вполне заслуженно. Но, как мне кажется, два номера были чужды советскому зрителю. Вот, например, спортсмен выполняет всевозможные фигуры, держа над головой четырёхлетнюю девочку, вытянутую в так называемом «шпагате», потом он опускает её на лед. Было холодно и ей, и зрителям.

Так же, с редкими, из вежливости, хлопками, мы проводили того же самого артиста, когда он прыгал через расставленные на льду самолёты-снаряды. В стране, где запрещена пропаганда войны, демонстрация подобных американских игрушек показалась нам не совсем тактичной, тем более что номер был связан и с другим неприятным ощущением.

В конце этой реактивной эскадрильи стояла на коленях полуобнажённая женщина. Артист прыгал и через самолёты-снаряды, и через партнёршу, фиксируя внимание зрителя на том, что вот-вот он поранит её острыми коньками.

Наши артисты никогда бы не стали выступать с таким номером. Но дело не в артистах, тем более столь редкого жанра, и даже не в подражательных фильмах, а в многообразии форм чуждой нам буржуазной культуры, от которой следует оградить нашу молодёжь. Человеку свойственны и ошибки, и заблуждения. Помогите в них разобраться.

Что они защищают?

Продолжая разговор о чужих ветрах и слепых подражателях западной моде, я не могу не остановиться на той области искусства, где очень мало подражателей, но существуют поклонники.

Можно по-разному называть картины и скульптуру, которые за последнее время заполнили западные музеи и выставки. Можно называть это крайним модернизмом, экспрессионизмом, абстракционизмом или вовсе никак не называть, ибо это модное увлечение опустошённых душ весьма отдалённо напоминает искусство.

Однако, касаясь вопроса эстетического воспитания молодёжи, нельзя обойти молчанием то, что даже в нашей здоровой среде вдруг появляются ярые защитники столь чуждых нам буржуазных веяний в живописи и скульптуре.

Должен сразу же оговориться, что чаще всего это идёт от юношеской фронды. Видите ли, он один против всех! Он личность исключительная, у него особый вкус, а, кроме того, в наш атомный век неприлично быть старомодным. А если копнуть поглубже, то выяснится, что этот поборник абстракционизма вообще ничего не смыслит ни в живописи, ни в скульптуре.

Откуда же пришло к нему знакомство с самыми последними новинками модернизма?

В Москве да и в других городах устраиваются выставки. Вспомните, например, Международную выставку изобразительного и прикладного искусства во время фестиваля. На американской, французской и английской выставках в Москве был представлен полный набор ультрасовременных произведений.

Видели мы кое-что похожее и на других выставках, даже наших отечественных, где нет-нет да и промелькнёт нечто, напоминающее многозначительную заумь экспрессионистов.

В западных фильмах, специальных журналах да и в нашей печати часто можно встретить образцы самоновейшего искусства. Правда, у нас такие снимки обычно сопровождаются иронической подписью, но факт остаётся фактом: читатель с образцами познакомился. В лучшем случае он усмехнётся и пожмёт плечами.

Примерно так же кончались и споры на выставках, где какая-нибудь экстравагантная девица, падкая на очередную западную моду — будь то причёска или абстракционизм, — кликушествуя, восторгалась разложением на составные части женского лица: «Это так глубоко, оригинально, эмоционально!»

Я часто бывал на этих выставках, всегда вспоминая, что такое же наивное лепетание слышал больше тридцати лет тому назад. Оказывается, «ультрасовременное искусство» застыло на исходных позициях, с той лишь разницей, что тогда это были поиски чаще всего одарённых художников, а теперь оно выродилось в унылое шаманство бесталанных недоучек.

Только абсолютная неосведомлённость в развитии искусства может заставить поклонников этого вида ремесленничества видеть в нём самоновейшее откровение.

Защитники абстракционизма и прочих модных течений обычно доказывают, что всё новое принимается с трудом. Пройдёт время, и люди наконец-то поймут величие этого «прекрасного искусства». Жизнь начисто опровергает это утверждение. Вот уже больше чем полвека существует подобная живопись, а народ не принял её и не понимает. Даже для самих художников, особенно молодых, многие имена их предшественников, когда-то снискавших себе славу супрематистов, кубистов, кубофутуристов, лучистов и прочих, так и остались неизвестными.

В данном случае я не хочу повторять общие слова о бесплодности, никчемности этого искусства, которое не воспитывает в человеке благородных чувств, не пробуждает эмоций. Это было бы не так страшно, но большинство таких произведений вредоносны по своей сущности. Они могут пробудить в человеке самые низменные, отвратительные инстинкты.

Вот почему, прислушиваясь к голосам защитников этого модного искусства, нельзя оставаться равнодушным.