Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

Где бы он ни был, на фоне тишина. Еле слышное движение воздуха и отдалённый шум машин. Никакой музыки. Странно. Эти дурацкие вечеринки обычно длятся до глубокой ночи.

У Рыжего нет никаких сил для того, чтобы огрызаться. Проще было бы нажраться колес и уснуть дня на три. Или съебать на Аляску. Впрячь в упряжку северных оленей и наворачивать по ледникам под северное сияние. Чтобы мир забыл нахуй, что есть здесь человек по имени Мо Гуань Шань. Чтобы можно было, наконец, перевести дух. Но такой роскоши он позволить себе не может.

Устало отвечает:

— Да, до десяти. — Не ответить было бы тупо.

И не добавляет больше ничего. Хэ Тянь тоже недолго молчит. Потом говорит:

— Хорошо.

И отключается.

Рыжий уже второй раз за сегодняшний вечер таращится на погасший экран мобильного. Ну и что это был за нахуй? — мысль почти не оформленная, быстрая. Чувак, сидящий у окна, поднимается и нехотя тащится к бару. С натянутой улыбкой говорит:

— Спасибо.

Протягивает сорок юаней.

Рыжий отсчитывает сдачу, но чувак не берёт, хотя чек у него на двадцать шесть.

Хэ Тянь стоит, оперевшись поясницей о каменные перила ступенек, ведущих в парк. Он запрокинул голову и смотрит в ночное небо. Рыжий останавливается, как будто спотыкается. Тяжело вздыхает, раздражённо отводит взгляд. Начинает медленно спускаться вниз.

— Понятно, — бросает недовольно, проходя мимо.

Хэ Тянь ловит его рукой — сжимает рукав мастерки, подгребает под бок, улыбается. Рыжий шаг не сбавляет, чувствует, как желваки натягивают кожу. Его накрывает целым коктейлем: пряно-сладкий алкоголь, сигаретный дым, запах тусовки на свежем воздухе, запах Хэ Тяня — совсем слабо, — и…

Он медленно опускает голову, пытается поймать взгляд Рыжего. Отвратительно-пластичный, как кот. Бухой, как свинья. Говорит с улыбкой, притираясь виском к виску, невозможно-близко:

— Ты рад, что я здесь?

— От тебя несёт, — шипит Рыжий, отворачивая голову так сильно, что почти больно под ключицей. От Хэ Тяня действительно несёт.

Бабским, сладким парфюмом.

Фантазия у Рыжего так себе, но он буквально видит, как девка в короткой юбке закидывает руки ему на плечи, зарывается в волосы, притягивает голову к себе. А он проводит руками по её бокам, обхватывает талию, прижимает ближе. Как они танцуют, как они лижутся, как она пачкает его своей помадой.

Оставляет на нём свои следы: запах, дыхание, засос. Как печати.

Хэ Тянь так естественно смотрится рядом с этой девкой, существующей только у Рыжего в башке, что пальцы начинают жужжать. Рыжий не знает, что означает этот зуд.

— Никогда не ходи на вечеринки, — бормочет Хэ Тянь. — Увижу тебя рядом с Бумером — сверну ему башку.

— Каким, блядь, Бумером, — цедит Рыжий. Он смотрит по сторонам, переводит их через дорогу. Чувствует, как Хэ Тяня ведёт из стороны в сторону — он чётко говорит и твёрдо переставляет ноги, но ведёт его конкретно.

— Бумер. Майк Форд. Он из Оклахомы. Оклахому называют…

Хэ Тянь держит около себя крепко, можно даже не пытаться вывернуться из-под руки. Хотя, если бы Рыжий нормально двинул, у него бы, конечно, получилось. Без проблем.

Главное — знать, куда бить. И знать, зачем.

Хэ Тянь заливает про Оклахому, он заливает вообще хуй знает что, Рыжий сжимает губы и волочит его на себе, слушая краем уха пьяный пиздёж. Сверлит взглядом приближающуюся автобусную остановку. Всё, чего ему хочется, — отстраниться, чтобы сладкие духи перестали забиваться в носоглотку.

Это нормально, когда так сильно выводит из себя чужой запах? Если бы девушка с такими духами стояла около него в автобусе, он бы даже внимания не обратил.

А тут прям штырит. По-плохому штырит. Суставы выворачивает. Ебашит под солнышко.

Рыжий грубовато приваливает Хэ Тяня к стеклянной автобусной остановке. Хорошо, что в это время здесь не бывает много людей. Девчонка с розовым рюкзаком на коленках сдвигается в дальний конец скамейки. Косится краем глаза. У её ног лениво ворчит жирный мопс, наклоняя голову набок.

— Пусти, — говорит Рыжий, выворачиваясь из-под руки. Хэ Тянь — дебил. С улыбкой притягивает его ближе. Облизывает губы.

Блядь.

Рыжий перехватывает его предплечье. Сжимает. Сильно.

Повторяет одними губами:

— Пусти.

Между лицами такое крошечное расстояние, что прохлада вечера исчезает, сгорает в тепле кожи. Хэ Тянь переводит прищуренный взгляд на девушку, сидящую у Рыжего за спиной. Возвращается к глазам. Медленно разжимает руку и ткань мастёрки выскальзывает из пальцев.

Рыжий на свободе.

Он тут же делает шаг назад. Раздражённо поправляет на себе одежду.

Хэ Тянь следит за ним, откинувшись затылком на стекло. На нём тонкий обтягивающий свитер, сливающийся с вечерней теменью. Вырез-галка открывает крепкие светлые ключицы. Рукава подкатаны так, что хорошо видны крупные вены, поднимающиеся от костяшек — вверх, увивают предплечья и прячутся под тканью. Одна из таких вен выныривает под самую кожу на шее — сбоку. Раздваивается, как загородная дорога, и снова прячется в глубину.

Рыжий понимает, что слишком пристально рассматривает его, но когда спохватывается и вздёргивает взгляд к лицу, замечает самодовольную улыбку на тонких губах — спалился.