Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

Он уверен, что сегодня уж точно наткнётся на Хэ Тяня, когда выходит из своей забегаловки, потому что Хэ Тянь приезжает встретить его с работы минимум раза три в неделю и всегда — в выходные. Где-то здесь неподалёку живёт Йонг, а эти двое, они же как попугаи-неразлучники, вечно трутся вместе. Но на улице уже глубокий вечер, почти нет людей — и Хэ Тяня тоже нет. Нигде: ни на его обожаемой лавке, ни у ступенек, ведущих в парк, ни на остановке.

Рыжий пропускает один автобус не потому, что ждёт его, а потому что не успевает докурить свою сигарету. Перед тем, как подняться в полупустой салон, Рыжий оборачивается по сторонам не потому, что ждёт его, а потому, что автобус стоит на дороге — здесь нужно смотреть по сторонам.

Он садится у окна, стискивает в кулаке мобильный, прижимая его к сжатым губам, и бесится. Мозг обрабатывает их вчерашний разговор. Что он такого, блядь, умудрился сказать? Что Хэ Тяня ебать не должно, о чём он говорил с той девчонкой, с той… Ван? Вроде, Ван. Так это, мать его, правда.

Почему его парит, куда делся этот придурок — не тот вопрос, которым он готов озадачиваться сегодня. У Рыжего был сложный, очень сложный день, который больше напоминает, если честно, испытание на прочность для его нервов. Поэтому когда в кулаке звонит мобильный, Рыжий чуть не роняет его на пол, под сидения. Но это не Хэ Тянь, это мать.

— Да.

— Всё в порядке, милый? Ты закончил?

— Да, уже еду.

— Скоро будешь? Я разогрею ужин.

Рыжий откидывает голову на подголовник сиденья и трёт пальцами уставшие глаза. Прежде, чем Пейджи успевает что-либо добавить, он говорит:

— Слушай, мам. Не жди меня, я немного задержусь. Ужинай, лады?

В трубке тишина. Потом:

— Всё в порядке?

— Всё в порядке. Просто заеду в одно место.

Пейджи снова молчит. Это затягивается.

Рыжий чувствует себя последней сволочью, потому что знает, о чём она думает. Его мать не заслужила всего происходящего говна.

— Это не бой, — устало говорит он.

— Обещаешь?

— Да, я обещаю.

Привычная картина — Хэ Тянь, открывающий входную дверь.

Рыжий проходит привычно, без приглашения. Хэ Тянь привычно не говорит ничего против, только дверь за ним закрывает. Когда-нибудь, возможно, ему это осточертеет. Но, судя по всему, не сегодня.

У него в студии вечером редко горит свет — в основном ночник у кровати и марево через полупрозрачную дверь в кухню. Это место уже становится до противного… знакомым.

Хэ Тянь даже в домашней одежде выглядит заёбанным, ведёт подбородком по широкой дуге, как будто шею разминает. Потом смотрит куда-то в дальний угол здоровенного окна и больше не двигается, как если бы его вдруг напрягло, что Рыжий решил к нему заскочить. Это необъяснимо бесит.

Рыжий не разувается, он не планирует здесь задерживаться надолго, но видит это напряжённое ожидание и раздражённо разводит руками. Лучший для всех вариант — сразу переходить к сути.

Спрашивает в лоб:

— Чё не так?

И, бинго, взгляд медленно возвращается к его лицу.

— В каком смысле?

— Я что, рожу твою не вижу? Говори, что не так.

— Не фантазируй, — отвечает Хэ Тянь. От этой натянутой усмешки уже начинает тошнить.

— Ты мне мозг не выноси, мажорчик.

После этой фразы он шумно фыркает и выходит из прихожей, и идёт к кровати, поднимает руку и заводит назад свои ебучие волосы.

Рыжий делает широкий шаг за ним.

— Алло. Если собираешься трахать мне мозг, найди себе кого-то другого для этих целей, понял?

Хэ Тянь даже не оборачивается — бросает через плечо:

— Разуйся.

И цепляет пальцами брошенную на покрывало раскрытую книжку.

Рыжий на секунду останавливается, как будто ослышался. Потом сжимает губы и в четыре бешеных шага подлетает к нему. Пихает в плечи: походу, слегка не рассчитывает, потому что Хэ Тянь так прикладывается лопатками о стену, что Рыжему слышно, как сбивается его дыхание. Книга падает на пол.

Есть хороший шанс, что сейчас Рыжий наконец-то отхватит, но нет.

— Я сказал: собираешься выносить мне мозг, найди себе другого придурка.

— Завтра поищу, — обещает Хэ Тянь. Спокойно смотрит ему в глаза. Рыжий чувствует, как злость закипает в нём, словно вода в электрочайнике.

Трясёт башкой. Говорит:

— Что с тобой не так, а? Что ты за ебанат.

— Ты зачем приехал? — спрашивает Хэ Тянь, не отлипая от стены.

— Напомнить себе, какой ты мудень.

Рыжий делает шаг вперёд, но дистанцию держит. Смотрит ему в лицо — правая часть мягко подсвечена бежевым светом ночника. Глубокая тень бархатом ложится на скулу.

Рыжий рычит раздражённо:

— Ну, что? Говори. Что в твоей башке опять. Я, блядь, не понимаю, ясно?

Взгляд Хэ Тяня неожиданно опускается на его губы. Хочется отшатнуться в сторону, потому что больно жалит внезапным осознанием, что они сейчас совершенно одни. В огромной квартире за закрытой дверью, а ночь мягко вливается в здоровенные окна, у кровати светит ночник, и у них всё так пиздануто-непонятно, что хочется в голос завыть.

— Только не говори, что тебя парит Ван.

— Что? — переспрашивает Хэ Тянь, продолжая скользить взглядом по нижней половине его лица. Рыжий перебарывает в себе режущее желание взять его за острый подбородок и грубо дёрнуть лицо вверх.