Вольнодумцы

– Вот тебе на! – Света легко поднялась со стула и подошла к холодильнику. Открыла его, потом закрыла. – Я думала, ты в командировке. Вечером решил прогуляться по Невскому, развлечься. Нет?

– Не совсем.

На этой кухне, где всё – мебель, люстра, холодильник – выглядело случайными и совсем не подходящим друг другу, он почему-то успокоился. Успокоился сразу, то ли от усталости, то ли от чего-то другого.

– Я приехал, чтобы переключиться, забыть многое.

– Надо же! А зачем уезжать, чтоб забыть? – удивилась Света. – Девка, что ли, бросила? Или жена? Ты, наверное, женат. Как иначе? Или сам чего наворотил и теперь дома показываться боишься?

– Не разговаривай со мной так. Мне неприятно, – с простодушной обидой попросил Артём. – Ты обо мне ничего не знаешь, а выдумываешь бог знает что. Я не женат, представь себе.

– Эх, значит, любовь. Завидую. Ладно! Давай о чём-нибудь другом.

– Не жалеешь, что из музучилища ушла? – Ему захотелось побольше о ней выяснить.

– Не ушла, а выгнали. Я же говорила.

– Не пробовала восстановиться?

– Ты вообще в курсе, какие сейчас стипендии?

– Нет.

– Ну, сегодня ты где-то пять или шесть месячных стипендий на нас потратил. Или больше даже.

Артём смутился.

– Неужели такая маленькая?

– Такая маленькая. – Света усмехнулась. – Теперь я работаю в одной компании помощником руководителя. Там несколько лучше с финансовой точки зрения, как ты догадываешься, наверное.

– Всю жизнь там не протянешь. – Артём низковато намекал на то, что стареющие секретарши мало кому нужны.

– Кто знает! Всяко бывает. – Света не поняла намёка. – Да и кем бы я была после училища? В музыкальную школу и то не устроишься. Там крысы некоторые по сорок лет сидят и никого близко не подпускают. Одним словом, не жалею я, что вылетела. Родители мне помогать не могут сейчас. Болеют. Я о них забочусь. Такие дела. Не до искусства.

– Живёшь с родителями?

– Да. С ними.

– А они сейчас не волнуются?

– Не волнуются. Я их предупредила, чтобы рано не ждали. Они у меня понятливые. Слушай, я что-то ещё выпить хочу. Тут у Аньки конина в холодильнике имеется. Не будешь против?

– Почему мне быть против? – Артём не сразу сообразил, что кониной девушка называет коньяк. – Налей-ка мне тоже чуть-чуть.

– Уверен? Только что умирал.

– Немного не повредит. Я вообще-то не особый мастак по этой части.

– Я заметила. Только пару глотков виски за весь вечер. Может, от этого сердце и болит. А?

– Не смеши! – Шалимов принял философский вид. – Слушай, а что это за Ахмед? Он, случайно, раньше не придёт?

– Боишься, что приревнует тебя? Начнёт разбираться, кто Аньку напоил?

– Ничего я не боюсь. С чего? – Артём презрительно хмыкнул

– Анька работает в Апраксином Дворе. Слышал про такой? Это огромный рынок, типа вашего Черкизона в прошлом или что-то вроде. Я, правда, не была на Черкизоне. Может, и не похож он на него. Так говорят просто. Ахмед – это хозяин точки, где она орехи, сухофрукты и прочие восточные сладости продаёт. И попутно хахаль её. Но такой, не взахлёб. У него жена, детишки, а к Аньке он каждое утро ходит, ну, понимаешь для чего. Потом вместе на рынок едут. Я её просила не раз, чтоб она послала его куда подальше. Но она до смерти боится работу потерять.

Речь Светы не отличалась благородством, но Артёму нравилось её слушать. Они чокнулись без тоста. Света выпила залпом. Артём пригубил.

– Вот всё ты про нас с Анютой расспросил, а про себя молчок. Давай-ка колись. – Света оглядела его с некоторой заинтересованностью, какой прежде не наблюдалось.

– Да особо нечего рассказывать. Живу в Москве. Работаю директором библиотеки, не женат, детей нет.

– Про «не женат» я уже поняла. Можешь не повторять, не сватаешься. – Света налила себе ещё коньяка. Быстро выпила. Поморщилась. Закусила конфетой из конфетницы. Потом развернула обёртку и стала отглаживать её ногтем.

– Я тоже так любил делать в детстве, – сказал Артём.

– А я сейчас люблю. А чего тебя на приключения потянуло? Ты вроде на вид правильный. Не прощелыга гулящий.

– У меня сейчас тяжёлые и странные обстоятельства. Не буду посвящать тебя в это. Долго и неинтересно.

Артём поднялся и подошёл к окну. Некоторое время стоял молча, потом не без пафоса произнёс:

– Вот город. Сколько же в нём всего! – Он придвинулся почти к самому стеклу, словно стремясь что-то разглядеть. – Вот тюрьма. А за ней Нева. Огромная, холодная. Везде дома. Везде люди. И никто не знает меня. Сейчас спят все. Окна тёмные.

– Это точно, – раздался из-за его спины ироничный голос девушки. – С этим не поспоришь.

– Глумишься? – Артём расстроился. Почему-то он надеялся, что она разделит его настроение.

– Нет. Не глумлюсь. – Она неслышно подошла к нему. – Не самый это лучший вид в нашем городе.

– Другого сейчас нет.

Он ощутил запах её духов, довольно тонкий, хоть и приторный.

– Жалко, что семью и детишек ты не завёл. – Света положила руку ему на плечо.

Он резко повернулся к ней.

– Совсем не жалко. У всех своя жизнь. А тебе-то что? Ты меня вряд ли когда-нибудь ещё увидишь. И я тебя тоже.

– Мне кажется, ты человек хороший. Добрый. А живёшь как-то нескладно.

– Не суди о моей жизни!