Волнолом

Он говорил, а из-под его ладони расползалось по сиденью пятно мерцающей изморози. Ольга, заметив это, прошипела:

– Не смейте портить мне интерьер!..

– Видите, я волнуюсь. Теперь понимаете, насколько все это важно?

– Фон Рау, – сказала она, – я знаю вас пять минут, а мне уже хочется вас убить. Другие тоже так реагируют?

– Нет, они начинают позже. Дня через три.

Пока они препирались, локомобиль остановился на перекрестке, пропуская чью-то карету, запряженную цугом. Ольга, приоткрыв дверцу, высунулась наружу и крикнула шоферу:

– Поезжай прямо! К лечебнице!

Снова плюхнулась на диванчик:

– Довольны?

– Нет слов.

– И на том спасибо.

Здание клиники неожиданно напомнило Генриху родную контору – такое же уныло-приплюснутое, в три этажа. Только липы перед входом отсутствовали. Да и вообще любая растительность, за исключением газонной травы, в радиусе сотни шагов была заботливо выкорчевана – наверное, чтобы у сидельцев не возникало соблазна вышибить лбом решетку и спрятаться в ближайших кустах.

– Ольга, вам лучше подождать в экипаже.

– Ценю ваше мнение. Но, может, я сама решу, что мне делать?

– Как угодно. Тогда идем.

Вход, вопреки ожиданиям Генриха, не охраняли звероподобные санитары. Приемный покой напоминал скорее бюро – шкафы с картотекой и напольная кадка с араукарией. За стойкой восседала строгая дама в целомудренной блузке.

– Здравствуйте. – Генрих достал жетон. – Здесь только что были мои коллеги. Так получилось, что возникли еще вопросы. Подскажете нам дорогу?

Дама покосилась на Ольгу, поджала губы, но возразить не решилась. Величественно кивнула:

– Наша клиника неукоснительно придерживается курса на содействие государственным органам.

– Мы это ценим, – заверил Генрих.

– Присядьте, пожалуйста. Вас проводят через минуту.

Сопровождающий оказался молодым человеком при галстуке, в накрахмаленном белом халате и с безупречным пробором.

– Что-то случилось? Мне казалось, наш отчет был вполне подробным.

– Новые обстоятельства. Ситуация меняется быстро.

– Да-да, я понимаю. Прошу вас.

Он повел их по широкому коридору. Полы устилал коричневатый линолеум, светили белые лампы. Некоторые двери были распахнуты, виднелись обширные помещения с рядами коек вдоль стен. Тощий субъект, одетый не то в уродливую пижаму, не то в рубаху навыпуск, уставился на Ольгу через порог. Хотел шагнуть ближе, но насечки на притолоке мигнули, и субъект отшатнулся.

– Не волнуйтесь, сударыня, – сказал проводник. – Он не хотел напасть – только поздороваться. Здесь палаты для тихих. К тому же везде защита.

– Я не волнуюсь, – сказала Ольга.

– Но вашего… э-э-э… коллегу пришлось, к сожалению, перевести в изолятор.

«Коллегу? – подумал Генрих. – Однако…»

Они перешли в другое крыло. Здесь все двери были заперты наглухо, смотровые проемы забраны железными прутьями.

– Случай, как вы понимаете, совершенно особый – седативная светопись к пациенту неприменима. Возможны припадки ярости…

– Спасибо. Санитаров не нужно.

Генрих отодвинул засов, вошел. Человек, сидящий на койке, никак не отреагировал – молчал, опустив глаза. Генрих оглянулся на доктора:

– Вы нас не оставите?

– Но…

– Ответственность беру на себя.

Когда доктор вышел, Ольга спросила:

– Кто это?

– Долго объяснять. Я не знал, что он здесь. Дверь прикройте, будьте добры.

Она, против обыкновения, не стала спорить. Свет угасающего зимнего дня вливался в окошко под потолком. Снаружи доносился вороний грай. Генрих присел перед пациентом на корточки, вгляделся в осунувшееся лицо с седовато-рыжей щетиной. Вздохнул и сказал:

– Ну, здравствуй, дружище Франц.

Тот вздрогнул.

– Давай же, посмотри на меня. Не бойся.

Рыжий медленно поднял взгляд:

– Это правда ты, Генрих?

– Конечно, кто же еще? Неужели не узнал мою рожу? Или дать тебе между глаз для стимуляции памяти?

– Да, теперь верю. – Франц бледно улыбнулся. – Старина Рау. Шутить ты так и не научился…

– Ну это ведь ты у нас был хохмач, а я из пятерых – самый нудный.

– Генрих, Генрих, – зашептал Франц быстро и сбивчиво, – ты зря пришел, не надо было приходить, слышишь? Они теперь и тебя засадят, потому что они уроды, на нас им начхать, и всегда так было… Я все эти годы думал, зачем они с нами такое сделали, а недавно… Я в общей палате был… Проснулся… Луна в окошко светила… Огромная, желтая, висела прямо над лесом… И я сидел, смотрел на нее, а потом как будто…

Он замолчал. Генрих сказал ему мягко:

– Я понимаю.

– Да ни хрена ты не понимаешь! Я…

– Ты проснулся и вспомнил, что уже умер. Да, это правда. Но я тебе помогу.

Глава 6

– Генрих, что вы несете? – спросила Ольга.

Он встал, подошел к ней:

– Я же сказал – вам лучше не знать. Подождите снаружи.

– А я сказала, что никуда не уйду! Просто, глядя на вас, начинаю путаться, кто здесь пациент, а кто посетитель. Может, вам тоже тут отдохнуть? Недельку-другую? Покой, уход, кормежка бесплатная…

– Ерничайте сколько угодно. Мне наплевать. Но раз уж остались, то не мешайте. А еще лучше – помогите.

– Прекратите хамить! И как я вам помогу?

– Визуализация. Вы ею владеете – колючка получилась красиво.

– Владею. И что с того?

– Я попытаюсь заглянуть ему в память. А вы упорядочите картинку.