Волнолом

Студенты внимали, хлопали и восторженно улюлюкали в наиболее удачных местах. Генрих поначалу тоже хлопал и улюлюкал, но на исходе первого часа поймал себя на крамольной мысли, что выступающий до сих пор не сказал ничего конкретного. Его рассуждения были бесспорны и убедительны, но легко уложились бы в одну фразу: «За все хорошее против всего плохого».

Оставшееся время Генрих безучастно сидел, глядя, как млеет ректор в первом ряду, и гадая, что за беловатую жидкость прихлебывает оратор, чтобы промочить горло. После выступления, кстати, кто-то из однокашников, набравшись наглости, спросил короля про это питье. Тот с улыбкой ответил, что разгадка проста – всего лишь чай с молоком. И предложил всем желающим подойти и убедиться лично, что в стакане нет ни градуса алкоголя. Слушатели заржали, а Генрих меланхолично подумал, что умение нести чушь на трезвую голову не является бесспорным достоинством.

Спустя пару лет случилась история с запрещенным экспериментом. И хотя Генрих понимал, что монарх, закрывая программу, имел на то веские основания, симпатий от этого не прибавилось.

И вот спустя годы он удостоился личной встречи с королем.

По сравнению с парадным портретом правитель Девятиморья несколько раздобрел, а лысина на макушке успешно отвоевала плацдарм. Неприятно краснело родимое пятно на щеке, которое недруги (в узком кругу, разумеется, полушепотом) называли поганой меткой и признаком вырождения.

– Так-так, генерал, – голос у короля был сильный, раскатистый, – вижу, вы доставили фигуранта, который смущает умы в вашем департаменте. Замечательно, сейчас мы с ним побеседуем. А пока доложите коротко, как продвинулось следствие. Что рассказала баронесса фон Вальдхорн? Ее пояснений, полагаю, было достаточно, чтобы снять нелепые подозрения?

– К сожалению, ваше величество, ее пока не нашли. В настоящий момент проводится комплекс оперативных мероприятий…

– Избавьте меня от вашего казенного словоблудия! Работайте! И в следующий раз не показывайтесь мне на глаза, не имея конкретных фактов. Это понятно?

– Так точно, ваше величество!

– Вы свободны.

Генерал четко выполнил команду «кругом» и промаршировал к выходу. С его отбытием носитель короны несколько сдулся – орлиный взгляд потускнел, а плечи поникли. Стало заметно, что он тоже очень устал.

– Знаете, фон Рау, а я вас помню. То есть не лично вас, а фотографию в деле. Видел ее, когда разбирался с тем злосчастным экспериментом.

Генрих счел за лучшее промолчать. Впрочем, король и не ждал ответа – просто рассуждал вслух:

– Но то – история давняя. Вчера же, прочитав отчет, я был в бешенстве. Роберт фон Вальдхорн – мой стариннейший друг, а его супруга – замечательная умная женщина. Первым моим побуждением было – отдать приказ, чтобы вас посадили на хлеб и воду, до полного просветления в мыслях. Но когда волна эмоций немного схлынула, я кое-что припомнил. Роберт в последние дни действительно вел себя необычно. Сказался больным, хотя знал, какая сложная сейчас ситуация. Я отправил к нему моего врача, но тот только развел руками. Да, мол, с пациентом что-то не так, но что именно – непонятно. К тому же баронесса пропала…

Король недовольно мотнул головой, после чего продолжил:

– Впрочем, все это слишком зыбко. Если бы ваши показания этим исчерпывались, я не тратил бы на вас время. Но вы процитировали один разговор между мной и Робертом – тот, двадцатипятилетней давности, когда мы стояли вдвоем на башне. Тут я, признаться, был поражен. Потому что таких деталей вы просто не могли знать. Ни при каких условиях.

– Я объяснил, откуда…

– Я помню все ваши объяснения. Как и описание моей политики в якобы существующем альтернативном мире. Весьма занимательное чтиво, надо признать…

Он пошевелил пальцами, подбирая слова, а потом спросил осторожно, с каким-то детским искренним любопытством:

– Значит, в другой реальности, о которой вы все время твердите, я – реформатор?

– Да, ваше величество, – сказал Генрих. – Там вы назначили канцлера от Железного Дома. Политика изменилась, стали бурно развиваться машины. Таким образом, вы, как принято говорить, перекроили общество.

Отец «перекройки» потер свою знаменитую родинку и, заметно оживившись, признался:

– Взойдя на трон, я много думал на эту тему. Меня всегда прельщала идея равновесия между железом и светом. В отличие от отца, я не имел четких предпочтений. Не был уверен, какой из двух Домов выбрать. Поначалу мне в самом деле казалось, что канцлером должен стать кто-то из «жестянщиков». Просто потому, что отец им это долго не позволял и надо восстановить справедливость. Конечно, я обсуждал это с Робертом, он ведь все-таки мой советник…

Словно боясь, что собеседник уличит его в чем-то, король прервался на полуслове и поспешил уточнить: