Волны

Гусев-Оренбургский Сергей Иванович Волны

Сергей Гусев-Оренбургский

Волны

1.

О. Евгений беспокойно поглядывал из-под полей рыжей шляпы в сторону реки. Четырехугольное лицо его, в черной бороде с завитками, хмурилось. Привстав в тарантасе, он вытягивал шею из воротника теплой рясы.

-- Гони, Иван, гони!

Поджарый работник подбирал вожжи, отчего кони, в предчувствии ударов, ускоряли бег. Колокольчик захлебывался. Тарантас подпрыгивал от каждого камня.

-- Как гудит-то! -- беспокойно говорил о. Евгений, -- грохочет-то!

-- Овражки наливает.

-- Придется, мотри-ка, по водам плавание совершить...

Над ровной гладью степей спускалась ночь.

В сгущавшемся сумраке крепчал ураган, предвестник запоздалого разлива. Он гнал по светлому еще небу тучи, ежеминутно меняя их уродливые формы: протягивались там крокодилы с неестественно раскрытыми пастями... превращались в профили чудовищ. Чудовища вырастали в замки, в города. И города, и замки рушились под вой урагана, уносились бесформенными массами, уступая место новым, так же быстро менявшимся и уносившимся в сумрак ночи.

От реки доносился треск и гул.

Будто где-то ломались и падали преграды под напором несокрушимой силы, дерзко рвавшейся из оков на волю. Будто пушечные выстрелы иногда глухо вдали звучали, и от них вздрагивала земля.

2.

Выехали на бугор.

Кони встали.

С бугра открывался простор сумрачных полей, взлохмаченных ветром. На грани их мерцали огни села, трепетавшие как звезды. Направо чувствовались вздохи реки. Будто накопившаяся злоба рвалась там на волю в буйных вспышках, от которых вздрагивал воздух, -- и дрожь его сообщалась тучам, пугливо мчавшимся по стемневшему небу, подобно клочкам разорванной одежды.

Овраг ревел.

Набегая с реки, в нем мутные воды, пенясь, клокотали. Ураган напоен был влагой. С реки он доносил брызги, из оврага обдавал пеной и водяной пылью.

-- Ну, как? -- спрашивал о. Евгений, придерживая шляпу.

-- Да как, -- сказал работник, -- покупаемся...

-- Может, повыше где взять?

-- Глыбь... повыше-то.

-- Ах, ты, история, братец мой. Покупки-то подмочим.

-- Aбы самим проехать.

-- Мука там... для просфор. Материя разная... пес ее знает, -- может -- линюча!

-- Прибывает вода-то. Ишь гудит, ишь хлещет! Поторапливаться надо. Заверни, батюшка, покупки-то рясой... И самому легче будет в случае чего...

-- И то.

О. Евгений вылез из тарантаса и стал снимать рясу с своей коренастой фигуры. Ряса рвалась из его рук, стремясь улететь в одну сторону с тучами, сердито шумела и громко хлопала полами.

Работник осмотрел супонь и ослабил чересседельник.

-- Готово?

-- Садись, батюшка...

-- ...Сто-о-о-й!! -- донесся из тьмы крик.

Где-то звонко заржала лошадь.

Поповские кони ответили тем же.

-- Кто-о-о там? -- точно заржал и батюшка.

-- Сто-о-о-й...

-- Кто такой?

-- Учитель, -- сказал работник.

-- Алекс-е-й Ива-а-а-ныч! -- опять заржал батюшка.

-- Я-я-а...

Из темноты выскочила задохнувшаяся, низкорослая лошадка и почти ткнулась мордой в задок тарантаса.

-- Вы, батюшка? -- раздался веселый голос из плетушки.

-- Я.

-- По колокольчику узнал.

Учитель выпрыгнул из тарантаса.

-- Как речка-то зашалила.

-- Бунтует.

-- Уж вы вот что... я за вами? На своего гнедка не надеюсь.

-- Валяйте!

Учитель ослабил чересседельник и вскочил в тарантас.

Работник загикал на лошадей, со свистом ударил кнутом коренника и опустил вожжи. Тарантас подпрыгнул, завертелся, ринулся вслед за лошадьми в кипящую пасть оврага. О. Евгений едва успел сесть на задок и прижать ногами покупки, как тарантас погрузился в воду.

-- Де-е-е-ржи-сь... кре-пче!.. -- орал работник, -- но-о-о-о, но, ми-ленькие!

Все звуки смешались в общем хаосе.

Ураган ревел и будто падал сверху на мутную воду, разбивал ее поверхность на тысячи брызг, на клочья пены. Вода задыхалась, всхлипывала у тарантаса. Чьи-то холодные руки, -- показалось о. Евгению, -- протянулись из воды, вцепились в тарантас, тянули его книзу, обхватывали колени о. Евгения скользкими пальцами.

-- Выноси, Господи... выноси! -- бормотал он.

Ему казалось, что он сидит на воде и каким-то чудом не тонет, а мимо несутся берега вместе с водой и сверху падает, разрываясь на клочья, небо.

Учитель кричал позади:

-- Покрикивай, Иван... на лошадей-то? Го-о-ни!

И смеялся:

-- Батюшка! Вот тебе и новенькие брюки.

Колокольчик слабо звякнул.

Лошади уже плыли, фыркая и задыхаясь.

По вот их спины показались над водой:

Тарантас выпрыгнул из мутной бездны.

3.

-- Чего это вы на счет брюк кричали, Алексей Иванович? -- спрашивал батюшка на берегу, отряхиваясь и снимая сапоги, наполненные водой.

-- Какие уж там брюки, -- хохотал учитель, выжимая одежду, -- все покупки унесло.

-- Не может быть.

-- Чисто вымыло... тарантас новенький стал. Вот, думал, пощеголяю на праздниках-то... Ха-ха-ха! Как подхва-тит! Пинжачище был, новейшего фасону. Сапожищи то же... подошвы -- гвозди медные -- носил какой-то франт.

-- Однако вы того... -- говорил о. Евгений, прохаживаясь вокруг тарантаса в мокрых подштанниках и белой рубахе, словно обряженный к похоронам, -- беспечальны!