Волны на стене. Часть вторая. Тринадцатилетние

– Что я должен по-твоему играть? «У Курского вокзала стою я молодой. Подайте, Христа ради, червонец золотой…»? – упирался Кира.

– Хотя бы и это! – Глаша подвела его к музыканту. – Чтоб не было потом: «Если бы да кабы».

Музыкант снял с себя гитару и передал Кире, дружески похлопав его по плечу.

Кира неуверенно провел пальцами по струнам – от усилителей звук разнесся эхом по торговому центру. Ища поддержку, мальчик обернулся на Глашу. Та бодро улыбнулась и кивнула.

Кира откашлялся и зажал аккорды.

Глаша сразу узнала мелодию, как только из динамиков послышалась музыка. В большой шумный торговый центр песня ворвалась словно из другой жизни. Из жизни, когда они с Кирой свободно гуляли, спорили и смеялись, жили в Летающей квартире, готовили бутерброды, жонглировали, неожиданно выползали у Полины из-под стола и пугали ее. И мечтали о путешествии за пределы Лисофанже.

Именно тогда Кира и стал учиться играть на гитаре, потому что решил: любой уважающий себя путешественник должен иметь за спиной гитару. И разучивал эту отдающую дорожной романтикой песню, которую услышал на радиоволне. Глаше песня не понравилась. Ей не нравились мажорные ноты. Зато теперь песня ведала Глаше то, о чем девочка не хотела говорить вслух:

«Скоро будет просто поздно. Не сумеем, не успеем.

Потеряемся. Обратно не вернемся никогда.

А потом опять вокзалы, телефоны, телеграммы.

И открыть окно пошире…»

И сквозь столики кафе и витрины ей привиделась залитая солнцем Летающая квартира. И, как далекие волны Лисофанже, бежали мурашки по спине:

«А нам с тобой опять не повезло. Куда нас занесло?

Откуда мы и кто?

А мы с тобой – откуда мы и где? Куда тебе и мне?

Скорее бы домой…»

Кира взял последний аккорд и огляделся. Покупатели шли мимо, бросая редкие взгляды в его сторону. В чехле от гитары лежала пара монет. Он обернулся: Глаша утирала рукавом нос.

Глава 18. Мадам Жаккар

Они побрели прочь из Нанси. Город был невелик, и уже через полчаса по трамвайным путям ребята вышли к малоэтажным частным домам, промышленным постройкам и парковкам.

Начал моросить дождь.

– Хорошая примета уходить в дождь, – вспомнила Глаша.

Обгоняя сиреневые облака, они брели прочь от Нанси. Брели долго по мокрому шоссе, обдуваемые холодным ветром, вдыхая и пропуская сквозь себя осень, Францию, пожелтевшие поля, затянутое небо.

– Знаешь, – сказал Кира, подставляя лицо усилившемуся дождю, – тоскливо на природе, когда природе так паршиво. Хочется послать все к чертям собачьим и сгинуть где-нибудь в этих полях.

Кира с разбега пнул ногой камень, тот поскакал по обочине, по пузырящимся лужам.

Когда они в очередной раз остановились, чтобы голосовать, Глаша зачерпнула обеими руками грязь из лужи. Зажав жижу в кулаках, она медленно выпускала ее струйками между пальцев. С испачканными руками она бросилась на Киру. Тот уворачивался, отмахиваясь от Глаши.

– Кира, кем ты хочешь стать, когда вырастишь? – спросила она.

– Сдается мне, – ответил Кира, – мы уже выросли.

– И стали путешественниками!

– Бродягами, – поправил Кира.

Машин на трассе почти не было, и те немногие не останавливались, а дождь тем временем перерос в ливень.

– У меня даже трусы мокрые, – объявила Глаша, стуча зубами. – Хоть в трусы писай, чтоб согреться.

Наконец рядом с ними остановился старенький красный фиат. Глаша с Кирой в момент подскочили к раскрывшемуся окошку.

– Ребятки, как хорошо, что я вас встретила! – за рулем сидела пожилая приветливая дама. – Не могли бы вы мне помочь найти моих лошадей? Они убежали туда к лесу, – дама показала рукой за непроглядную пелену дождя.

– Конечно, поможем! – бодро отозвалась Глаша, стуча зубами.

– Что? Что она хочет? – не понял Кира.

– Привести ее лошадей от леса.

– Она с ума сошла! Под таким ливнем! – возмутился Кира, приправив фразу многосложными ругательствами.

– Я знаю по-русски, – весело рассмеялась старушка и продолжила с легким акцентом, – но столь отменного мата мне не доводилось слышать! Приведите мне коней, я вас накормлю ужином и дам обсохнуть. Возьмите брезентовые плащи в багажнике.

Старушка открыла багажник и сказала:

– Впереди в ста метрах деревня. Мой дом крайний. Я вас встречу.

Глаша дала Кире пинок и толкнула в густую траву, доходящую им до пояса. Пробираться сквозь траву под непрекращающимся дождем было тяжело, особенно в огромных брезентовых плащах. Трава цеплялась за ноги и валила ребят на землю. Когда они достигли границы другого, скошенного поля, они согрелись и идти стало легче. Вскоре появились темные силуэты трех лошадей.

Глаша потрепала каждое дивное животное по шее и пообещала отвести в теплую конюшню. Ребятам не с первой попытки удалось взобраться на скользкий круп. Приходилось цепляться за мокрую густую гриву.

Обратно к деревне они тряслись на мелкой рыси: Глаша на тонкой гнедой лошадке, а Кира на вертлявом вороном коне. Третий конь послушно семенил следом.

Старушка махала им рукой с освященной террасы большого белого дома под красной крышей.