Волны на стене. Часть вторая. Тринадцатилетние

– Полина днем написала, что добралась до Парижа, – сообщила Глаша, – а теперь у нее телефон не отвечает.

Кира безучастно кивнул.

На дне опустевшего фонтана Глаша заметила позеленевшие от коррозии монетки и набила ими карманы. Но в киоске с мороженым продавец отказался принять сгнившие монеты.

Улочки были напичканы магазинами и рекламными афишами. У витрины букинистического магазинчика Глаша притормозила и позвала Киру зайти.

Среди стеллажей старинных книг за большим столом сидел продавец в твидовом костюме.

– Книги по колдовству есть? – с порога поинтересовалась Глаша.

– Добрый день, – неспешно произнес продавец, вставая и слегка кланяясь. И явно выжидая от Глаши ответного приветствия.

– Здравствуйте. Пожалуйста. Спасибо. На здоровье. Будьте так любезны. С новым годом, – протараторила Глаша. – Есть книги по колдовству?

– Разумеется, – размеренно ответил продавец и подвел Глашу к длинному стеллажу.

– Ой! – пытаясь охватить весь стеллаж взглядом, восхитилась Глаша. – Неужели все эти книги по колдовству?

– Что конкретно вас интересует: история магии, эзотерика, парапсихология, художественная литература или практические пособия?

Глаша замялась и задумалась.

– Мне нужно заклинание или ритуал. Чтобы наколдовать кое-что. Я не могу вам сказать, что именно, – серьезно сказала Глаша, и продавец понимающе кивнул. – Но скажем так: чтобы появилось то, чего сильно желаешь.

Продавец долго рассматривал полки и наконец вытащил тонкую книжицу по практической магии. Глаша взвесила книжку в руках:

– Нет, – сказала она. – Какая-то она у вас легкая. Сразу видно не обременена мыслями. Дайте что-то более весомое.

Продавец вытащил другую книгу в твердом переплете со старинными рунами, украшенную камнями

– Другое дело! – обрадовалась Глаша, и они с Кирой уселись в потертые кресла.

– Много-то как написано, – вздохнула Глаша, раскрыв разворот, и углубилась в чтение, нахмурившись от напряжения. Кира, тем временем, попытался жонглировать тремя расписными яйцами, которые взял со стола. Но яйца едва не разбились об пол.

– Молодой человек, это копии яиц Фаберже. Они довольно хрупкие, – вежливо предупредил продавец. – И дороги мне как память о моей поездке в Россию.

– Что ему надо? – не понял Кира, потому что продавец говорил на французском.

– О-ля-ля! – радостно воскликнул продавец. – Вы русские?

Кира с Глашей настороженно уставились на него.

– Яйца верни, – перевела Глаша и встала, возвращая книгу. – Спасибо, начитались.

– Нашли то, что искали? Не желаете ли приобрести книгу?

– Если вы продадите ее за это, то купим, – Глаша вывалила на стол зеленые искореженные монетки.

Продавец отрицательно покачал головой, порылся в разбросанных на столе книгах и вытащил детскую брошюрку с изображением большой улыбающейся тыквы.

– Возьмите в качестве сувенира.

– Спасибо, – поблагодарила Глаша и пододвинула к продавцу горстку монет:

– А это вам в качестве сувенира.

– Рад был помочь, – улыбнулся продавец и притворно-загадочно сказал на прощание:

– Веселого вам Хеллоуина! И помните, что сегодня полнолуние.

Глава 14. Вечер в Нанси

Стемнело, дул ветер, разбрасывая листву, яркие рекламные огни расползались во все стороны, в каждой витрине ухмылялась тыква. Кира с Глашей нехотя добрели до дома. По дороге Глаша несколько раз звонила Полине, но ее телефон по-прежнему был выключен.

– Телефон разрядился. В автобусе подзарядит, – решила Глаша. – К ночи должна вернуться.

В садике у дома Анн-Мари толпились ребята – и французы, и русские. Они то входили, то выходили из дома. Многие были ряжеными; в масках, остроконечных шляпах, с изрисованными лицами.

– Придется мне еще пошататься по городу, – вздохнул Кира, останавливаясь.

– Не придется! Жди здесь, – приказала Глаша и убежала в дом. Вскоре она вернулась с маской привидения.

Кира незамеченным пробрался в комнату и тут же забрался под кровать. Уходя на праздничный ужин, Глаша замешкалась. Ей не хотелось оставлять друга одного.

– Иди уже, – послышалось из-под кровати, – и принеси что-нибудь поесть.

Глаша улыбнулась и плотно закрыла дверь.

Столовая была украшена оранжевыми гирляндами. Посреди стола красовалась огромная выпотрошенная тыква с фермерского рынка. В ее злых глазах и зубастом рте играли языки пламени.

Одноклассников Полины, а тем более французов Глаша либо видела впервые, либо знала со слов Полины. Чтобы себя не выдать она ела молча, углубившись в свои измышления.

– Море жратвы! – восхитился сидевший рядом с ней Чугунов, и обратился к Глаше:

– Мне пришлось весь вечер таскаться одному за этой парочкой, – он кивнул в сторону Анн-Мари и сидящего рядом с ней парня: они то и дело льнули друг к другу. – Меня тошнит от их поцелуйчиков. Где тебя носило, Полина?

– Иди лесом, жиртрест. Я голодная – я злая, – отрезала Глаша.

– Полина, ты чего? – опешил Чугунов.

– Не замолчишь, плюну тебе в тарелку.

– У тебя дни, про которые ты в газете писала? – не унимался мальчишка и ехидно заулыбался.

Глаша повернула к нему голову, набрала полный рот слюны и плюнула в его переполненную тарелку.