Волны огня

Андреас был известным хирургом с неоспоримо высокой репутацией. Естественно, что никаких дрязг и сплетен вокруг своего имени он не желал. Об этом, однако, ему следовало подумать прежде, чем он заставил ее вступить с ним в этот безумный, не имеющий никаких шансов на будущее союз.

— И твой адвокат заверил тебя, что развод будет легкой процедурой. — Его глаза были холодны как сталь. Шани упорно пыталась рассмотреть его лицо, но на фоне окна видела лишь его худощавую гибкую фигуру. Признал ли он поражение? Нет, он не способен его признать. Шани случайно бросила взгляд на его руку, сжимавшую бокал, казалось, что хрусталь вот-вот хрустнет в его сильных пальцах. Но этого не случилось. Он поставил бокал на столик, подошел к ней и посмотрел ей в лицо. Шани не смогла отвести глаз. Щеки ее залились ярким румянцем, а все чувства отразились на лице словно в зеркале. В его глазах на миг мелькнуло восхищение, но они тут же снова стали жесткими и холодными. Нет, в них не было ни следа растерянности или поражения, только твердость и решительность. И еще нечто таинственное, неопределенное, что доставляло Шани наибольшее беспокойство. — Возможно, что ты не в курсе, но адвокаты здесь не больно-то хорошо знакомы с английскими законами. — Она не ответила, и он продолжал: — Этот человек, нанятый тобой, понятия не имеет, о чем он говорит.

— Разумеется, имеет! — возразила она вызывающе, однако будучи не вполне уверенной в том, что говорит.

— Он знает о том, как все происходит на Кипре, я полагаю, так?

Она нахмурилась. О чем он говорит?

— Английские браки расторгаются по взаимному согласию. При этом в церковную кассу поступает определенная сумма денег, — пояснил он, слабо улыбнувшись. — К чему я, собственно говоря, веду и что пытаюсь объяснить тебе. Этот твой адвокат, очевидно вообразивший, что все это обычный пустяк, он хоть знает, что поженились мы в Англии?

Силы начали оставлять Шани. Она отказывалась признать, что Андреас все-таки может остаться в выигрыше.

— Он знает, что мы поженились в Англии, да.

— И зная это, он пребывает в уверенности, что сможет добиться для тебя развода? — Андреас покачал головой. — Только я и только добровольно могу пойти на это. И ни ты, ни твой адвокат не в состоянии что-либо мне противопоставить.

— Противопоставить? — она возмущенно уставилась на него. — Ты исковеркал мне жизнь. Ты меня шантажировал!

— Не говори чепухи! Ты сама дала согласие на брак. Что же касается исковерканной жизни, смею с тобой поспорить. Я пострадал куда больше, чем ты, — нет уж, подожди, дай мне договорить, будь так добра. Я предложил тебе руку, сердце, свой дом, а ты просто сбежала. В глазах закона исковеркана именно моя жизнь. Поэтому если кому и просить развода, так скорее мне.

Шани поставила стакан и снова села. Руки ее дрожали, взгляд был отстраненным. Прав ли он? Ситуация спорная, что и говорить… Неужели она будет привязана к нему до конца жизни? Она подняла на него глаза, ища сострадания, но он лишь спросил:

— Я знаю, ты дала мне ответ, что не желаешь связывать со мной свое будущее, но это твое последнее слово?

— Конечно последнее. Я никогда не буду жить с тобой. Кстати, ты, похоже, упустил ту незначительную деталь, что я… — Она остановилась и затихла, заметив, как меняется выражение его лица.

— Да, — сказал он медленно. — Что — ты?..

Ей, в который раз, стало страшно, но она решила продолжить, пока он полностью не сковал ее волю.

— Что я люблю другого человека. Тебе это известно. — Повисла напряженная тишина, и, подняв голову, Шани медленно продолжила: — Я намерена выйти за него, Андреас, и, если в тебе осталась хоть капля гордости, ты не будешь стоять у меня на пути и дашь мне развод.

— Я тебе только что объяснил, что развода ты не получишь. Я также сказал тебе, что должен встретиться с наглецом, решившим, что он может безнаказанно украсть у меня жену. Кто он такой?

— Брайан… он офицер…

— Хм, англичанин?

— Думаю, что в моем желании стать женой соотечественника нет ничего противоестественного. — Она встала, взяв со стола свою сумочку. — Я также думаю, что обсуждать нам более нечего, — негромко добавила она. — Адвокат предупреждал меня, чтобы я не оставалась с тобой наедине.

— Ты не должна оставаться наедине с собственным мужем? — он вновь задал ей вопрос, которого она уж никак от него не ожидала. — Что еще он сказал? — тихий голос, ни капли эмоций, он прозвучал угрожающе, и все же его спокойствие позволяло ей говорить с ним так же спокойно и отвечать ему, как она не осмелилась бы ответить в иной ситуации.

— Он сказал, что у тебя нет законной почвы для отказа, — а его вердикт имеет для меня куда больший вес, чем все то, что говоришь мне ты!