Волны Русского океана

Спасли всех, кроме четырех убитых взрывами — трех матросов и боцмана. Последним полыхавшее жаром и медленно погружающееся в глубину судно покинул капитан Майкл Коннери.

Прибыв на фрегат, он отдал свою шпагу капитану Гагемейстеру и поинтересовался, как будут относиться к его экипажу.

– Как к спасенным после кораблекрушения, — ответил Леонтий Андрианович, возвращая шпагу. — Россия не воюет с Соединенными Штатами, и вы не военнопленные.

– Я склоняю голову перед вашим благородством, — напыщенно сказал Коннери, — и прошу принять мои извинения в связи с инцидентом. Мы вас приняли за конкурентов.

– Вот как?! — в голос хмыкнули и переглянулись капитан фрегата и полномочный представитель РАК.

– А вы что, уже обосновались тут? — полюбопытствовал Гагемейстер, приглашая Коннери в кают-компанию на обед.

– О да! Местный король без нас шагу ступить не может. Предлагает любые льготы, лишь бы мы снабжали его современными товарами.

– Это какими же? — проявил интерес теперь уже Тараканов.

– Теми же, какие ваша Россия покупает в Европе, — усмехнулся Коннери и победно глянул на своих недавних победителей: вот, мол, как я вас поставил на место, вам подобающее.

Они оба отлично поняли подкладку слов бостонца и отнеслись к ним почти одинаково — озабоченно, только озабоченность эта выразилась по-разному.

– А крыть-то нам, Андреяныч, нечем, — сказал по-русски Тараканов. — Из России, ли чё ли, эти товары везти? Так выйдет себе дороже.

– А не надо из России везти, — возразил Гагемейстер тоже по-русски. — Надо в Русаме свои производить. Чтобы не хуже были европейских. Штатники делают, а мы что, не сможем? Как говорят у нас в Эстляндии: если нет своих крыльев, чужие тебя не поднимут.

– Ишь ты-ы! — восхитился Тараканов. — Ладный, однако, выйдет из тебя правитель! Не хужей Андреича. А у нас тоже, знашь ли, поговорка имеется: не боги горшки обжигают. Вот! Вызнаем у здешнего короля, что ему бостонцы всучивают, и предложим то же, да подешевше. Глядишь, и решим все добром да ладом. А?

– Ну, вряд ли Баранов или даже я быстро сумеем наладить в Русаме производство товаров европейского качества… — с сомнением протянул Гагемейстер.

Тараканов немного подумал. Посмотрел на Коннери, который потягивал ром, равнодушно внимая разговору на незнакомом языке, и лицо его просветлело.

– А быстро навряд ли понадобится. Бостонцы наверняка уже снабдили его барахлом на много лет вперед. А главное, думается мне, королю не одежки да обувки спонадобятся и даже не ружья с пистолетами, — просить он будет то, что ему, окромя Русама, никто не даст…

– И что же это такое? — удивился Гагемейстер.

– Фрегат железный, как наш «Святой Николай», — торжествующе заявил Тараканов. — Он ему нужон, чтобы власть свою над всеми Гавайями держать. А мы ему фрегат дадим вместе с командой — матросов-то у него нет! — да еще и винтовой. И уголь будем продавать для машины. Вот и будет король наш с потрохами!

– Ммда, в этом что-то есть, — согласился глава Адмиралтейства. — Передадим королю тот, что начали строить. А два фрегата, да еще с полным вооружением, живо отвадят от архипелага всех, кому тут быть не полагается.

– С тем и пойдем на переговоры, — заключил полномочный представитель Российско-американской компании.

Переговоры прошли более чем успешно.

Тараканов как в воду глядел. Королю Камеамеа после осмотра «Святого Николая» захотелось иметь точно такой же корабль, разумеется, вместе с командой. Что и было отмечено в двустороннем соглашении. РАК получила право основывать на островах свои торговые фактории, строить форты и заниматься хозяйством и взяла на себя обязательство охранять королевство Гавайи от любых внешних посягательств. Интересы Каумуалии в расчет не принимались.

Компания открыла на Оаху свое постоянное представительство, возглавить которое, по настоянию короля, пришлось Тимофею Никитичу. Вот тут и вспомнил Тараканов хмурые проводы на причале Ново-Архангельска и в который раз пожалел, что так небрежно обошелся с самыми родными людьми. Кто знает, сколько тут придется прожить!

Оставалось одно: выписать сюда, на Гавайи, всю семью.

Глава 22

Осень 1819 года

Эмильен Текумсе пил «горькую» и не пьянел. Да и с чего пьянеть-то — кактусовая водка была слабенькой и даже сладковатой, для русского человека, вроде кваса или бражки, — а Эмильен, несмотря на имечко, был русским. Правда, ежели бражки выхлебать хороший жбан — можно забалдеть, а этот мескаль, поставляемый контрабандистами из Мексики, никак не «цеплял».

И все ж таки контрабандисты молодцы, подумал Эмильен, открывая очередной штоф, ежели б не они, вообще можно было бы с тоски окочуриться.