Волны Русского океана

– Паро… возы? — перебил Пестель. — Это что такое? Пар возят?

– Нет, что вы! — засмеялся капитан. — Это машины такие, паром двигаются и тележки за собой цугом тянут. По железным дорогам. А тележки есть грузовые, есть пассажирские. Да все скоро сами увидите.

Павел Иванович вспомнил, как их караван полтора месяца прорубался через дебри Охотского тракта, и поежился. Это что же получается? Дикая Аляска по железным дорогам катается, а Россия-матушка — все на лошадках да по рытвинам и ухабам? И тут наконец-то ему стал ясен смысл слов Бенкендорфа о проверке в провинциях революционных идей. Это же так просто! Эксперимент! Не ввергать всю огромную страну в хаос революционных преобразований, не подвергать народ страданиям перестройки — а страдания при этом неизбежны! — но спокойно, без риска больших потерь опробовать на ограниченной территории новые идеи, а потом все хорошее перенести в Россию. И стократно прав император, простив заговорщиков: зачем бессмысленно отправлять в расход превосходно образованных людей, когда можно их ум и таланты пустить в дело? Да похоже, что все эти автономии — сплошной эксперимент! Какой же станет Россия, когда его результаты хлынут на ее просторы?! Дух захватывает, господа!

Павел Иванович улыбнулся и всей грудью вдохнул солоноватый, с легкой горчинкой воздух. Он словно впервые почувствовал себя по-настоящему свободным от висевшей долгие месяцы над головой мрачной петли, и это невероятно волнующее ощущение подлинной свободы наполнило его душу таким счастьем, какого он не испытывал никогда.

– Филипп Артамоныч, — взлетел на мостик запыхавшийся Алексей Тараканов, — у нас, похоже, беда!

– Что за беда? Гардемарин, доложите, в чем дело.

Кашеварова, похоже, невозможно выбить из равновесия, подумал Пестель. Или он красуется передо мной?

– Я проходил по пассажирской палубе и заметил, что забыл убрать карточку с двери каюты, предоставленной баронессе. Она осталась незанятой, и я зашел проверить, все ли в порядке. Тут нас крепко качнуло, и из-под койки вывалилось что-то вроде сундучка. Небольшой такой, как раз в саквояже можно пронести. Подумал, что баронесса забыла в спешке, подобрал, поставил на стол, а у него крышка вроде как стеклянная, и что-то тикает! Как часы.

– Так что же мы стоим? А ну, пошли!

Невозмутимость капитана как рукой сняло. Алексей первым рванулся к трапу, Кашеваров и Пестель поспешили за ним. Однако молодые ноги опередили намного: когда старшие только ступили с трапа на коврик коридора, гардемарин уже выскочил из каюты с «сундучком» в руках.

– За борт его, за борт! — крикнул капитан и посторонился, пропуская юношу наверх.

Каблуки Алешиных сапог простучали по железу палубы и затихли. Кашеваров поднял руку ко лбу, видимо, хотел перекреститься, но не успел: послышался грохот, пароход резко качнуло на левый борт, и множество криков возвестило о том, что страшное что-то все же произошло.

Глава 27

Через три недели

Контр-адмирал Гагемейстер, правитель Аляски и одновременно главный правитель всего Русама, с удовольствием оглядел новоприбывших. Они расположились прямо на траве на пологом склоне холма. Внизу, на утоптанной дорожке, ведущей к двухэтажному зданию правления, служащие поставили стол с бумагами (с моря задувал ветерок, и Леонтий Андрианович придавил бумаги камнем, подобранным на обочине дорожки) и три стула — один для Гагемейстера, а два заняли его ближайшие помощники — правители: Русской Калифорнии — Павел Иванович Шелихов (Иван Александрович Кусков, основатель крепости Росс, скончался в 1823 году) и Русских Гавайев — Тимофей Никитич Тараканов. В сентябре главный правитель обычно подводил итоги за прошедший год, за Шелиховым с Таракановым отправлялся корабль, и они являлись с отчетами и своими семьями — отдохнуть в стольном граде и немного попраздновать. К этому времени в Ново-Архангельске всегда скапливалось довольно большое количество новопоселенцев с Большой земли, и правители отбирали из них тех, кто был годен, а главное — нужен, для работы в их «хозяйствах».

В этот раз к распределению подгадал караван декабристов. Сто двадцать пять еще не старых высокообразованных мужчин — как же Леонтию Андриановичу не радоваться и не быть довольным?! А кроме того, на «Святом Николае» прибыли долгожданные атрибуты награждений и повышений в чинах служащих Русама (те же Шелихов и Тараканов получили по «Владимиру» 4-й степени, благодаря чему перешли из мещан в сословие дворян), в том числе высочайший указ о присвоении Леонтию Андриановичу звания контр-адмирала. Главный правитель, солидный остзейский немец, обрадовался новым эполетам как ребенок и тут же водрузил их на плечи черного морского сюртука, чтобы появиться перед офицерами при полном параде. Пускай они и бывшие, а некоторые даже в отставке, но, вообще-то, бывших боевых офицеров не бывает. Пусть увидят, что их судьбами распоряжается не чиновный штафирка, и попусту не оскорбляются.