Вольные города

«Ия говорю — подлецы,— согласился Никита.— За это время переругались они промеж собой, и грек, о котором было говорено, сам мне рассказал, как его компаньоны умышленно договорились возвести поклеп на московских подданных, дабы с их земляков в Кафе потерянное возвернуть».

«Какие злостные клеветники и обманщики! — воскликнул ди Кабела.— Я не могу этому поверить!»

«Вот синьор Кокос тому свидетель. Говорю при нем».

«За обман будем жестоко наказывать,— гневно изрек консул и еще добавил: — На евангелии клялись, презренные».

«На то воля ваша — наказывайте,— говорит боярин,— одначе гостей наших из застенка надо отпустить и добро и товар вер­нуть».

«Люди ваши будут освобождены сегодня же. А товары вернуть, к сожалению, мы не можем. Они проданы, а деньги внесены в каз­ну. Тут боярин Никита Василич, сверкнув очами, сказал: «Позволь, господин консул, промолвить на то государево слово». Он взял из рук писца великокняжеский наказ и стал читать: «Иоан Василич, государь всея Руси, повелел сказать твердо: людей наших ослобонить, товары ихние чтобы вы поотдавали, дороги бы купцам не затворяли. Коли ж так не учините и людям нашим товар не отда­дите, ино уже не мы, а вы путь купцов затворяете. После этого мы, даст бог, и без вашей торговли проживем, а как вы, кафинцы, без торговых дорог пребудете? Вот слово Великого князя Иоана».

—     Так их, жуликов голенастых, и надоть! С ними только так и говорить! — воскликнул Степанко Васильев, прослушав пересказ Шомельки.

Молодец, великкнязь!

Доколе им в зубы глядеть будем? — одобрительно шумели купцы.

Вспомнил государюшко и про нас. Заступился. Неуж и теперь товары не возвернут?

- Отдадут,— уверил Шомелька.— Слушайте, что случилось да- " Надо вам сказать, что Никита Чурилов не только мудрый, но и і мглмй старик. «Ведомо ли кафинцам,— сказал он,— что хан Менгли Гирей русскому государю шерть на дружбу дал? Вижу — о сем мы не знали. Даже сей дикий народ хочет с Москвой дружбу иметь, и им, люди торговые, мудрые, с такой обширной и богатой страной думаете жить в ссоре. Я сам торговлю веду и знаю — без выхода на Москву дела ваши захиреют. Туркове пролив загородили, Кафа более половины заморских гостей лишилась. Сейчас на Москву дорогу затворяете. С кем тогда торговать-то будете?»

После сих слов консул со своими масарами вышли в другой 11 і на совет и не возвращались долго. Я, грешным делом, вздремнул малость, их ожидавши, а боярин с Никитой тихо промеж собой разговаривали до самого выхода хозяев. Наконец консул во­шел в залу и сказал:

-       Передайте вашему государю, что мы с ним отношений пор­тить не хотим. Мы желаем, чтобы они стали более чем прекрасны­ми. Товар купцам мы отдать не можем, ибо он продан, но его стоимость деньгами будет возвращена несколько позднее. Скажите князю Иоану — пусть шлет в Кафу караваны торговые, купцов Ничем не обидим. Пожелайте князю от нашего имени доброго здоровья и счастья».

Ну, а далее разговоры пошли пустяковые, а вскорости боя­рин и я с Кокосом и совсем вышли. Никита-сурожец остался еще Ми какому-то своему делу. Вот и все, дорогие мои.

НИЗШИЕ И БЕСПРАВНЫЕ

Набежала туча, обрушила на Кафу плотный, косой дождь и рй! I аил а в небе. Не удержаться дождевой воде на городских хол- М . сбегает она мутными ручейками вниз. На улицах ручейки Побираются в потоки и с шумом несутся мимо крепости. Прямо

и ашнями овраг. Принимает он в себя грязно-желтую воду

И 11п|н I и море.

I ели перейти по мосту, перекинутому через водосток, и повернуть м. налево, а потом чуть подняться по склону, можно увидеть  р..КИЙ приземистый дом под красной черепицей. У входа, по­скрипывая на железном крюке, качается фонарь. Над ним на ржа­вых петлях — голубая железная вывеска. На ней изображен мор­ской бычок с непомерно большой головой и с глазами навыкат. Бычок стоит на полусогнутом хвосте и, захватив плавниками круж­ку, льет ее содержимое в широкий рот. Ниже рублеными готиче­скими буквами намалевано: «Музари».

«Музари» — это таверна, приют моряков, рыбаков и прочего разноязычного люда. Если у тебя есть десяток аспров в кармане, то найдешь здесь, кроме еды, все нехитрые утехи простолюдина. Вина здесь много, и оно дешево. В «Музари» можно послушать флейту, виолу и барабан, заказать жареных, вяленых, пареных и копченых бычков. Таверна построена не очень давно. Хозяин ее, Батисто, когда-то служил шкипером на корабле синьора Ачеллино. Днем таверна обычно пуста. Но вечером она гудит, как улей.

Когда Ивашка вместе с греком Ионашей зашел сюда вечером, его оглушил шум нестройных пьяных голосов. Хотел он было об­ратно повернуть, однако Ионаша не пустил.

—     Ты интересовался, что в Кафе творится. Так вот, посиди здесь один вечер. Я все эти дни слушаю разговоры и уверен, в го­роде что-то затевается. Садись, слушай. Говорят тут по-разному. Греческий ты разумеешь, а латинскую речь я перескажу.— Иваш­ка сел, стал оглядываться. За столом, где сидят музариче, ожив­ленный разговор. Резко выделяется густой бас. Говорит молодой, здоровенный рыбак. Он размахивает рукой, которая обмотана грязной, окровавленной тряпицей.