Вольные кони

Внезапно там, впереди, куда умчалась машина, поднялась и стала надвигаться темная пелена. И почти сразу полетели в лицо крупные снежные хлопья, не приставая к одежде и не тая на щеках. «Вот и пурга подоспела, вот и хорошо, – мелькнуло в голове, – может, хоть она собьет их с пути?» И в тот же миг накатил снежный вал, смешал лед и небо, завертел, оглушил. Андрей врезался в беснующуюся мглу, и, полуослепший, несся, не сбрасывая газа. Но скорость резко упала. Ревела и свистела пурга, крутились белые вихри, рвали полы полушубка.

Все потерялось в этой дьявольской круговерти. Порой Андрею казалось, что сумасшедший ветер медленно катит его назад. Он безуспешно крутил головой по сторонам, тщетно пытался найти хоть какой-нибудь ориентир. Но в этом белом хаосе нечего было и думать об этом. И он наугад пробирался в буране, все же надеясь, что неопытный водитель не рискнет продолжать путь.

Невдалеке что-то мелькнуло: появилось темное расплывчатое пятно и тут же исчезло. Андрей довернул туда снегоход, крутнул ручку газа, но сейчас же плотная пелена раздернулась и на мгновение выказала лед. Андрей резко тормознул, осторожно сдал назад. Перед ним вязко колыхалась черная вода. Оцепенев, он с секунду смотрел, как из глуби всплывают и лопаются пузыри воздуха.

Узкая промоина была неприметна глазу: мороз за ночь прихватил воду, а поверх тонкого льда напорошил снег и сровнял ее с матерым льдом. Спину одернуло ознобом. Если бы не заметил зияющий провал в промоине, быть бы там и ему. Он поднял голову, пытаясь расслышать сквозь завывания ветра странные звуки обламывающегося льда и глухие всплески. И вдруг донесся хриплый захлебывающийся крик: «А-а…» Оскальзываясь на льду Андрей побежал вдоль промоины.

И почти тут же увидел тонущего человека: его голова то появлялась, то скрывалась под водой. Сведенные стужей руки цеплялись за кромку ненадежного льда, ломали ее – широкая неровная полоса тянулась за ним. И когда человек вынырнул в очередной раз и навалился грудью на лед, Андрей узнал в нем Темникова.

– Держись! – закричал он ему что есть сил и на коленях пополз навстречу. Но тут же под ним угрожающе затрещало, он отполз, вскочил на ноги и кинулся к снегоходу. Сдернул моток веревки, на ходу размотав и бросил Темникову.

Скрюченные пальцы заскребли по льду и намертво вцепились в веревку. Андрей с трудом вытянул бесчувственное тело, подхватил под мышки, дотащил до снегохода. Темников свернулся клубком и на глазах покрывался тонкой корочкой. Пряди волос черными жесткими сосульками свисали с головы. Шапку, полушубок, валенки он оставил в воде и теперь замерзал на глазах.

Андрей скинул притороченный к сиденью тулуп, развернул его и, как бревно, закатал Темникова в овчину. Торопливо выдернул из-под полушубка фляжку со спиртом, разжал ножом сцепленные зубы и, расплескивая, влил глоток ему в рот. Темников глухо застонал: то ли спирт ожег горло, то ли от боли в до крови изрезанных руках. Глянул мутными, опахнутыми ужасом глазами, слабо пошевелил синими губами и попытался повернуться туда, где страшно мерцала промоина. Куда камнем ушла машина с охотниками.

Андрей опустился рядом с ним и устало подумал, что, наверное, никто и испугаться не успел. Охотоведа спасло лишь то, что он сидел на переднем сиденье, указывая шоферу путь. И верный привычке долго живущих на острове людей, держал ладонь на ручке дверцы. А выбравшись из кабины, нашел силы сбросить одежду и держаться на воде, пока не подоспела помощь. Но без Андрея ему было не выбраться из ледяной ловушки. И вдруг он ужаснулся мысли, что стоило взять чуть левее или правее, и догонять бы ему в глубине и мраке утопленников.

Снежная круговерть не утихала. Едва слышно плескалась черная вода, шуршала разбитым льдом. Андрей очнулся и принялся оттирать снегом щеки Темникова. Натянул на его окровавленные руки меховые рукавицы. Приподнял голову, влил в него еще порцию спирта. И по тому, как он жадно сглотнул обжигающую жидкость, понял: будет жить, смерти таких непросто прибрать…

Андрей лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Темников то терял сознание, то приходил в себя. Нужно было везти его в поселок, в больницу, похоже, он еще и сильно ударился головой: на лбу багровела ссадина. Не было сейчас в Андрее ни злобы, ни ненависти, но и жалости не было тоже.

А тем временем вокруг посветлело, ветер стишал. Темный шквал катился дальше на север, захватывая правым крылом остров. Будто вихрем промчался тысячеголовый табун, вздымая пространство. Еще косо и стремительно летели хлопья сухого снега, но у горизонта уже маячило размытое пятно солнца.

Темников не открывал глаза, хрипло дышал, и Андрей, наклонившись, стал резко ударять его по холодным щекам. Наконец он пошевелился и громко, протяжно застонал.

– Да не стони ты, – в сердцах сказал Андрей, измученный пережитым, – без тебя тошно. Будешь жить! Жить будешь! – близко вглядывался он в белое, искаженное лицо своего врага. Есть ли страшнее наказание – помнить загубленные души?