Вольные упражнения

В нашей комнате было так шумно, что никто не заметил, как я открыла дверь и встала на пороге. На столе стояло несколько бутылок водки. Все рожи знакомые. Мама первая заметила меня, вскочила со стула, протянула ко мне руки.

– Анюточка, доченька, победительница моя! А мы тут немножко… За твою победу…

Меня вдруг сильно затошнило, голова закружилась, и я чуть не упала. Я медленно подошла к столу, взяла с него две непочатые бутылки, вышла с ними в коридор и, распахнув дверь, швырнула их на лестницу. Зазвенели стёкла, и острый запах водки начал медленно расползаться по ступеням. Мамины гости молча смотрели на меня.

– Убирайтесь отсюда, быстро! – прошипела я. – Проваливайте, или я вызову полицию! Ну!

Я выскочила в коридор к настенному телефону и схватила трубку. Я держала её на весу и смотрела через дверь на эти поганые, мерзкие рожи. Господи, как я их ненавижу! Они были ещё не совсем пьяны и пошли мимо, понося и браня меня последними словами. Я не слушала их, я стояла и ждала, когда можно будет запереть за ними дверь. Мама тихо плакала.

– Ну что ты, доченька… Мы совсем чуть-чуть…

Она хотела меня обнять, но я в первый раз в жизни сильно оттолкнула её. Так сильно, что мама почти упала на кровать.

– Анюта… Успокойся, Анюточка…

– Ты ведь обещала! – теперь заплакала и я. – Обещала! Обещала!

Что со мной было дальше, я не помню. Как в тот раз, когда в нашем доме была драка, у меня мелко стучали зубы, мне было страшно холодно, я каталась по кровати, а потом почему-то оказалась на полу и кричала всё время только одно слово:

– Обещала! Обещала! Обещала!

Потом я с распухшим лицом лежала на кровати, и мама прикладывала к моему лбу мокрое полотенце. От неё сильно пахло перегаром, и я всё отворачивалась от неё и отворачивалась.

Ночью приехала Бабаня. Как я ей обрадовалась – боже мой! Мама крепко спала и не слышала ничего, а я повисла на Бабаниной шее и не хотела её отпускать.

Пока она раскладывала на столе деревенские гостинцы и, покачивая головой, разглядывала моё распухшее лицо, я всё-всё ей рассказала.

– Ну, ты растёшь, подруга… – поцеловала она меня. – А я-то думаю: кто же на нашей лестнице такую драгоценную влагу разлил?

Бабаня поворошила рукой мои волосы.

– И чё делать-то, ума не приложу… Оставлять тебя одну – нельзя, пропадёшь ты здесь с матушкой своей… И я в городе остаться надолго не могу. Соседка обещала поухаживать за Яковом, пока я выпишусь и паспорт оформлю, но душа всё равно не на месте… Кабы не гимнастика твоя, поехали бы в деревню все вместе, как хорошо… Мать от её дружков оторвали бы, и без работы бы она не осталась. Я приехала – своей деревни не узнала. Там теперь такие теплицы понастроили, такие птичники – на полкилометра длиной. Это, кажется, холдинг называется. Везде рабочие руки требуются. И школу отремонтировали, и клуб у нас теперь не клуб, а Дворец культуры называется. И в нём кружков разных, нашла бы и ты себе применение. Но как же тебе уезжать, когда ты у нас такая чемпионка?..

Бабаня пробыла три дня, и я три дня ходила за ней как тень: и выписываться в полицию, и в домоуправление, и в магазины, и маму встречать после работы… Я не ходила в школу и на тренировки. Ирина не звонила, школа не беспокоилась – всем было наплевать на меня. А я ходила следом за Бабаней и всё думала, думала, думала… Никогда в жизни я так свои мозги не утруждала. Мне казалось, что моя голова сейчас лопнет от напряжения. На третий день вечером я попросила Бабаню позвонить на квартиру к отцу и позвать к телефону Колю.

– Это я… Ты можешь сейчас выйти? Очень надо…

На улице лупил сильный дождь. Мы спрятались в какой-то парадной между нашими домами.

– Я ухожу из спорта… – выпалила я.

– С ума сошла! – Он глядел на меня своими деформированными глазами через очки и не верил. – Опять с Ириной поругалась?

– Поругалась, – кивнула я. И рассказала ему обо всём случившемся на чемпионате. – Но дело не в этом.

Если начала говорить, надо было рассказывать всё.

– Мне надо спасать мать.

Он сразу понял.

– А что ты решила делать?

– Мы с мамой поедем в деревню к Бабане. Мы там не пропадём, вот увидишь…

Колька участливо взглянул на меня.

– А гимнастика?.. Жалко…

– Не то слово. Гимнастика – это ведь вся моя жизнь, у меня другой не было. Кроме зала, и вспомнить нечего. Ужасно жалко. Я пока не представляю, как я буду без гимнастики… Но мне надо спасти маму…

– Ты даже не простишься с Ириной? Возьмёшь и уедешь, не простившись? Я думаю, это нечестно…

Я не пошла в спортшколу: не хотелось никого видеть, не хотелось никому ничего объяснять. Я подошла к концу тренировки, прижалась к стене дома и стала ждать. Фонарь в школьном дворе мальчишки давно разбили снежками, теперь здесь такая темнотища – хоть глаз выколи. Девчонки выходили группами, малыши – вместе с мамами и бабушками. Прошли наши мужчины… Ирины всё не было. Неужели я её пропустила? Но вот на крыльце появилась наша неразлучная пара – Чижик и Петрова. Идут, взявшись за руки. И куртки и шапки одинаковые, как у близнецов.

– Петя! – не выдержала я. – Чижик!

Девчонки, как по команде, повернулись и, узнав в темноте, бросились ко мне.