Вольный горец

— Темнота! — уверенно сказал Вольный Ветер. — Живёшь в своих горах или даже в степи на равнине… Ну, где ты была? Что ты видела? Нашдруг Крепкий Камень, и тот знает куда больше, чем ты…

— Ты так думаешь? — обиженно отозвалась Кудрявка.

— Я не думаю, я — уверен, — насмешливо сказал Вольный Ветер. — Потому что я сам ему всегда рассказывал о тех странах, над которыми летал, о тех городах, где срывал крыши…

— Так ты их всё-таки срывал?! — испуганно, но с оттенком восторга в голосе воскликнула Кудрявка.

— Ну, было, если честно, — признался Вольный Ветер. — Одно время я тоже был в этой дурной кампании, которая только что пронеслась над нами. Но я всегда пытался или останавливать их или хотя бы остаться в сторонке, чтобы получше да поспокойней всё вокруг разглядеть. Ведь мир так красив и так интересен!.. И всякий раз, когда потом прилетал сюда и у своего друга останавливался, я рассказывал ему о дальних странах и обо всём, что там увидел… И он всегда с таким вниманием слушает! С таким интересом.

— Он тебе сказал это?

— Зачем бы он меня перебивал?! Он никогда не перебивает… И никогда не задаёт глупых вопросов. Он очень умный, мой друг. Поэтому он и днём и ночью молчит.

— Наверное, он просто не умеет говорить? — спросила Кудрявка.

— Не то что говорить — он может даже кричать, — уверил Вольный Ветер. — Да ещё как, как кричать! Однажды я услышал, как он тут кричит, когда был в Париже… Наша самонадеянная молодёжь пыталась там раскачать и опрокинуть Эйфелеву башню, и я остался, чтобы на это поглядеть и потом вволю посмеяться… ты представляешь, где это?

И Кудрявка качнулась с бока на бок:

— За тем бугром?

— Темнота! — снова сказал насмешливо Вольный Ветер. — Надо перелететь через тысячу таких бугров, чтобы оттуда сюда добраться, но я их перелетел, когда понял, что другу моему плохо, я тут же перелетел!

— И увидел возле него большого верблюда? Который мог съесть его?

— Ты хоть соображаешь, что говоришь? — рассердился Вольный Ветер. — Сколько я пролетал над пустынями и нигде не видал, чтобы верблюды ели камни, тем более такие большие и крепкие, как этот… Там вообще один песок!

— Они едят там песок?

— Если честно, мне жаль тебя, — задумчиво проговорил Вольный Ветер. — Очень жаль. Ты ещё такая зелёная и кроме этого своего бугра пока ничего не видела и ничего не знаешь… Ты, правда, могла бы… Вернее, я бы мог.

И Вольный Ветер надолго замолчал.

— Что бы ты — мог? — осторожно напомнила Кудрявка.

— Прикидываю, — пробормотал Вольный Ветер. — Ты думаешь, я умею только подкидывать? Нет, скажу тебе. Нет. Если перестаёшь быть злым ветром, то другой раз прежде, чем что-то подкинуть высоко вверх, приходится тут, внизу долго прикидывать, что будет дальше…

— Долго-долго?

— Нет! — воскликнул, наконец, ветер. — Это слишком большая ответственность. Слишком. Конечно, это было бы очень хорошо, если бы я тряхнул стариной и перенес тебя через два-три моря… может быть, даже через океан, да. Это ещё проще. Я бы зашвырнул тебя на торговый корабль, ты бы закатилась в трюм и забилась в самый дальний угол. А я бы улёгся где-нибудь на носу…

— На моём носу?

И Вольный Ветер чуть не взвыл:

— У-у-у!.. До чего же ты, и действительно, тёмная. Потому и говорю, что слишком большая ответственность… стоит мне отвернуться или ещё что, мало ли, а ты куда-нибудь не туда закатишься и ищи потом… Голосок у тебя такой слабенький: разве в большом городе услышишь?

— Но ты же услышал своего друга? Даже возле этой… возле Филькиной башни…

— Сама ты «филькина»! — усмехнулся Вольный Ветер. — Ты хоть слушай, что тебе говорят: Эйфелева башня!

— Ты же его там услышал?.. Или он так громко кричал…

— Тут дело другое. Ты совсем маленькая, и боюсь не поймёшь. Всё дело в душевной связи, которая давно между нами установилась…

— У этого Крепкого Камня есть душа?

— А как же? — удивился Вольный Ветер. — Она у всех есть. И самая верная, между прочим, как раз у камней. Потому и душевная связь с ними — самая надежная.

— И что он тогда тебе сказал подушевной связи?

— Что-что, — проворчал Вольный Ветер. — По ней можно и без слов — на то она душевная и есть… По ней понимаешь сразу главное: хорошо твоему другу? Или плохо?

— Ему было плохо? — спросила Кудрявка.

— Редко бывает хуже: вокруг него пылал громадный костёр, а чуть подальше стояли люди с лопатами, с ломами и с кирками… Они хотели разбить его на куски и сделать из него каменную стену…

— Я думала, это и есть стена, — призналась Кудрявка.

— Ты делаешь успехи, — похвалил Вольный Ветер. — В том-то и дело! Он ведь сам по себе стена!.. Ты ещё не видела, а я сколько раз это замечал: тут прятались зайчата, когда за ними гналась лиса… В тени от моего друга скрывались от солнца кузнечики и стрекозы, а ящерицы наоборот всегда на нём грелись. А однажды у него на спине отдыхал такой громадный орёл, каких я не видел даже в Африке. Мне он обещал сюда прилетать и, может быть, уже прилетал, но друг мой об этом не рассказывает, он не болтун — от него лишнего слова не добъёшься.