Вольный стрелок

Прости, я не хотела.., так получилось.

Влад подумал, что она снова извиняется за тот досадный, но пренеприятный удар «аграном» по голове, доставляющий теперь столько неудобств и страданий не только ему, но и ей самой. Поднял было на нее глаза, чтобы заверить, что все хорошо, чтобы саркастически посетовать — ну что еще можно ожидать от безмозглой взбалмошной бабы, что он и не заблуждался особо на ее, Наташки, счет.., что он все давно забыл и простил.

Но все слова, насмешливые и грустные, наигранные и искренние, застыли на губах Влада, когда он увидел, как она смотрит на него. Нет, это не о том параноидально-истерическом столбняке, той неотвязной чесотке нелепых и надуманных чувств, которая в душещипательно-слезовыжимательных масскультовских фильмах про любовь патетически именуется высокой страстью. Неизвестно еще, была ли способна на эту пресловутую страсть эта в меру красивая, в меру глупая девушка. Но в ее глазах было что-то такое, отчего ему сразу стало беспощадно ясно, по поводу чего она извиняется.

Да, Илья в самом деле спал спокойно и не нуждался в ее уходе, а он, Влад, действительно бредил и кидался во сне после того, как приехал из загородного дома Лукинского. Но она и хотела, чтобы он нуждался в ее заботе.

Потому что она не могла отойти, оторваться от него, Владимира Свиридова, и теперь, когда он проснулся, смотрела на него так, как не смотрела ни одна женщина.

Не потому, что ни одна женщина не любила его больше, чем способна любить она, Наташа. А потому, что ни в чьих других глазах он не пожелал бы, не позволил бы себе увидеть большей любви.

А теперь она просила у него прощения за то, что хотела этой его слабости и бреда, чтобы сидеть вот так возле него и следить за каждым его жестом.

— Ладно, — сказал Влад и медленно поднялся и сел, — вечер воспоминаний несколько затянулся, пора бы свистать отбой.

Никто не заходил?

— Заходил, — слабо улыбнувшись, отчего ее бледное лицо чуть порозовело, ответила Наташа. — Я не открыла, как ты и просил.

— А ты не посмотрела в глазок, кто это был?

— Какой-то священник. Такой огромный, что перегородил всю площадку перед дверью.

— Ты вот что, — Свиридов зашевелился и сел на диване, — если этот священник вдруг вздумает прийти еще раз, а ты каким-то образом тут будешь, то впускай его, не раздумывая.

— А он уже вошел сам, сын мой! — раздался звучный бас, и в комнату ввалилась огромная фигура отца Велимира, в миру Афанасия Фокина. Пресвятой отец был окружен плотным кольцом обитающей в квартире живности: над головой его с диким воплем «Грррром небе-есный!!:» нарезал круги Брателло, о ноги пастыря терся здоровенный пушистый кот Тим, спящий круглые сутки, чье пробуждение не по поводу приема пищи или, напротив, отправления естественных нужд, а просто так, ставилось в ряд событий чрезвычайных, как-то: наводнение, землетрясение, дурное настроение соседки напротив и обесценивание национальной валюты в четыре раза.

На руках Фокина сидел довольный Наполеон в треуголке, ел банан, вероятно, принесенный ему как гостинец, и попутно играл большим серебряным крестом на груди служителя культа.

— Он сам открыл дверь, — словно оправдываясь, произнесла Наташа, — может, у него были…

— Не было у меня ключей, дочь моя, — провозгласил отец Велимир, отдирая шкодливые лапы Наполеона от собственной уже изрядно взъерошенной бороды. — Просто дверь была закрыта на один простенький замок, и господь споспешествовал мне отворить его, дабы вступить в предел сей! — Отец Велимир елейно закатил глаза, а потом насмешливо глянул на Влада:

— А что это ты, брат, взял за моду валяться с проломленной башкой? Или это господь бог наконец покарал тебя, скинув на голову что-нибудь вельми тяжкое…

— Скинул, скинул, — отпарировал Свиридов, — куда уж тяжелее такой туши, как ты. Вот воистину праведный служитель церкви.., открывает двери на манер мелкого домушника. «Стучите, и отворят вам», — прогудел он цитату из Священного писания, искусно подделываясь под густой бас отца Велимира.

— Воистину так, — откликнулся тот, гладя Наполеона. — Люблю живность всякую, — неожиданно добавил он вполне обыденным, мирским голосом, — что котов, что собак, да и этих тварей кривоногих, — он еще раз погладил Наполеона по голове, потом осторожно опустил его на пол. — Не то что отдельных людишек.., да и все они, надо признаться.., — Ну да, ну да, — продолжил Свиридов, — не стоит забывать, что все мы всего лишь злокачественная мутация обыкновенной обезьяны, как утверждал с подачи мистера Кестлера милейший профессор Климовский.

Фокин вздохнул.

— Значит, отдыхаешь? — после паузы тоскливо спросил он и довольно откровенно покосился на Наташу, сидящую чуть в стороне. — Это кто такая?

— Да последовал твоему совету. Позаимствовал из «Сапфо», — откликнулся Влад. — Ничего девочка.

— Да уж! — отец Велимир прищелкнул языком, а потом с самым прискорбным видом добавил, сопровождая каждое слово глубоким вздохом — А я вот исповедовал сейчас одну прихожанку, и эта дочь греха не захотела мне дать отчет…