Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

До «культурной революции» я уже работал старшим преподавателем. Это очень редкий случай. После окончания оставили не только меня, но ещё шестерых других выпускников. Все они в то время ещё продолжали работать ассистентами. А я уже получил должность старшего преподавателя. Доцентом я стал после «культурной революции», а в конце концов, в 1988 году, деканом факультета иностранных языков. И проработал им до 1998 года, почти десять лет. В течение этого времени работал секретарём парткома.

Во время «культурной революции» ничем не занимались. Только участвовали в революции. Ездили по всему Китаю. Безумное, безумное дело. Чепуха, ерунда. Ничем не занимались, путешествовали на автобусе, на поезде, на пароходе, а часто и пешком. Распространяли идеи Мао Цзэдуна. Дрались друг с другом за правду. Признавали только свои взгляды правильными, а других — ошибочными. Кто-то использовал и оружие — винтовки. Даже пулеметы. Но это продолжалось очень короткое время. Эти студенты называли себя «красные мятежники». Такие мятежники, какие описаны в повести Пушкина «Дубровский».

«Культурную революцию» придумал председатель Мао. Тогда в Советском Союзе начался ревизионизм. Мао Цзэдун считал, что Советский Союз предал марксизм-ленинизм. Но в мире ещё существуют некоторые страны, которые придерживаются марксизма-ленинизма, такие как Китай, Вьетнам, Албания. А все остальные — ревизионистские. И, действительно, в то время Хрущёв хотел, чтобы власть в Китае изменилась. Цель «культурной революции» состояла в том, чтобы идеи Мао Цзэдуна удержались навсегда. И если не провести «культурную революцию», то, быть может, этот красный цвет облетит. Мы тогда считали, что Советский Союз совсем изменился, это не народная власть.

Но сейчас бо́льшая часть населения, 99 %, говорят, что «культурная революция» — это было плохо. Это две стороны медали. После «культурной революции» все вдруг проснулись, это было плохо. Решили провести другую революцию — за развитие народного хозяйства. И тогда мы начали экономическую реформу.

В деревнях, конечно, тоже проводилась эта революция. Но крестьяне отказывались от неё. Говорили, что нуждаются только в хлебах. Без хлеба жить невозможно. А всё остальное зачем им нужно? Если всё время заниматься только революцией, тогда не будет времени работать на полях, выращивать рис. Но на словах, конечно, «мы стоим за эту революцию»!

Преподавателей посылали трудиться в деревню. Работа в деревне была немыслимо тяжёлой. Но мы учились и учились работать. Для нас это было не так трудно, потому что мы родились и выросли в деревнях. В последние дни революции меня тоже сослали в деревню. Но ненадолго. Я провёл там только три или четыре месяца. А вашего ректора — очень надолго. Его считали контрреволюционером. Потому что он был категорически против этой революции. Говорил, что это плохо. И, кроме того, он вышел из семьи богача. Его отец владел очень большой землей. Вася — хороший человек. У него много мечтаний. Я часто советовал ему, не мечтайте так много. Надо твердо ходить по земле. Шаг за шагом. Дни жизни непродолжительны. Как написано в повести Горького: «Прошёл один день, и человек сделал ещё один шаг к своей могиле». Надо жить каждым днём. Он страдал много. Много и много страдал. Но мы уважаем его не только потому, что он много страдал, но ещё и потому, что он сказал: «Народная власть — это хорошо. Социализм — это хорошо». Это правильно. Хотя он много страдал, но всегда придерживался марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. Мы все придерживаемся. Немало людей клеветало на нашу страну. Мы категорически стояли против этого. Это нехорошо. Нам нужна стабильная система, которая может дать нам стабильную жизнь. Быть может, вы слышали когда-то о зарплатах наших преподавателей? До «культурной революции» зарплата у меня была только 76 юаней в месяц, а у моей жены — 61. А теперь сколько? Цветной телевизор стоил очень много. Мы иногда ходили в универмаг и смотрели на стоявший на витрине телевизор. На ценнике было написано «2200». Посчитайте, сколько времени нужно было копить. Год не кушать. А сейчас — свой автомобиль, свой телевизор, свой дом, всё своё. Свободная жизнь. Мы сейчас можем говорить свободно. Можем критиковать своё правительство, свою власть. Можем указывать на её недостатки. Свободно здесь, очень свободно.

Если речь идёт о качестве жизни, то сейчас гораздо лучше, чем в шестидесятые годы; если о свободе слова — тоже. Раньше мы не могли критиковать правительство. Если кто-нибудь критиковал, его могли посадить в тюрьму или послали бы в деревню. А сейчас — нет. Таких случаев нет.