Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Про меня вспомнила супруга хозяина. Теперь она утверждала, что я извиняюсь неискренне. Я должен прилюдно извиниться, перед всем честным народом, и перед родителями пострадавшего. Чуть ли не на коленях. Но как может иностранец искренне извиняться по-китайски? Ситуация явно зашла в тупик. Стала патовой.

И тут появилась моя студентка Зоя. Она не была у нас дома на вечеринке. Ездила куда-то по своим делам. А сейчас вернулась в университет. Шла мимо. Увидела, как обижают её любимого преподавателя. Ворвалась в толпу. Стала что-то кричать. А она из того же города, что и все эти продавцы. У них один диалект. В Китае это важно. Быстро позвонила моему студенту Володе. Он тоже из этого городка. И только что был у нас в гостях, а потом ушёл спать. Даже выпил за компанию полрюмки моей настойки. Володя тут же появился. Он, правда, не ввязывался в спор, а спрятался за моей спиной. Но нас стало уже четверо. Это уже что-то. Подошли ещё две преподавательницы. Они просто хотели узнать, что происходит. Но случайно тоже оказались на нашей стороне. У стены. Нас стало уже шестеро. Конфликт перестал быть межнациональным. Превратился в интернациональный. Да и шестерых уже не линчуешь. Ситуация начала переламываться.

Но в итоге меня спас Путин. Дело в том, что за день до того я как обычно гулял по стадиону. И встретил директора жилого фонда нашего университета, крепкого немолодого человека. Он спросил:

— Ты русский?

— Да, — скромно, но, как всегда, гордо, ответил я.

— Путина любишь?

— Конечно! — кивнул я.

— Очень любишь?

— Не вопрос!

Дело в том, что, как я писал выше, я посредственно говорю по-китайски. Поэтому на все вопросы предпочитаю отвечать «да». Чтобы поскорее, без лишних слов, закончить диалог.

Многие китайцы действительно любят русских. Из-за Путина. Стоит им узнать, что ты русский, норовят тебя угостить. Недавний бестселлер — книжка под заголовком «Возвращение царя», и с подзаголовком «Выдающаяся речь Путина». Красуется на книжных полках не торцом, а анфас. Внутри — сомнительного качества фотографии из интернета, на которых запечатлён демонстрирующий мускулы полуобнажённый президент. Таким, на взгляд китайцев, и должен выглядеть настоящий символ силы. Сам водит самолет, скачет на лошади, владеет дзюдо. Ведь китайцы в последнее время, пусть и с долей иронии, зовут русских «чжандоу миньцзу» — боевой народ. Народ, который постоянно рвётся в бой. Рискует собой, не думая о последствиях. Когда в Китае тайфун, ни одна компания не летает. А «Аэрофлот» летит. Сами-то китайцы на редкость осторожны. Недаром их вековая философия даосизм была посвящена достижению бессмертия при жизни. Пилюли бессмертия изобретали знаменитые алхимики. Вот и сейчас, когда я бываю на море, вижу, что китайцы плавают не вдаль, а вдоль берега. У них не популярны смешанные единоборства и другие виды спорта, где можно получить серьёзные увечья. В отличие от нас, они дорожат своей жизнью. И стараются её продлить. Моя жена считает меня настоящим русским. Я уплываю неизвестно куда, слоняюсь один по лесным чащам.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове в тот раз.

— Любишь Путина! Это здорово! — расцвёл директор. — Скоро мы объединимся и вместе с Путиным надерём Обаме зад!

Я не понял, кто это «мы». Может быть, Россия и Китай. А может быть, мы трое — Путин, он и я. Во всяком случае, он явно считал, что нас в мире три брата. Он, Путин и я.

И сейчас он шёл мимо. И увидел, как одного из братьев обижают. Нас было трое. А теперь останутся двое. Он и Путин. А как же я? И он бросился мне на помощь, не раздумывая и даже не выясняя, что я натворил. Наверное, он тот, кто сдаёт помещения в аренду, потому что все эти продавцы его уважали. Они расступились. Он приобнял за плечи хозяина и увёл его в магазин. Потом вернулся за его женой и пострадавшим. Тот вдруг окончательно разъярился, потому что смекнул, что проиграл. Проиграть — значит потерять лицо. А по-китайски нельзя терять лицо. Он подпрыгнул и завопил:

— Эй, иностранец! Ещё раз попадешься мне на глаза, мы тебя с друганами на нож поставим!

И ушёл. Толпа тоже сразу рассосалась. И мы пошли домой. Жена плакала. Мне было стыдно.

В тот момент я снова не знал, вернусь ли в Китай. Жена сказала, что китайцы не прощают обид, и никогда их не забывают. Они очень злопамятны. Это не русские, которые напьются, подерутся, а потом ещё крепче подружатся. Чужой менталитет мне не понять, как бы я ни старался.

Но осенью я, как всегда, вернулся и приступил к работе. У нас в университете действительно кого-то зарезали. Но не меня, а одного студента.

А меня вызвали на сцену, вручили грамоту, как «выдающемуся преподавателю», и наградили деньгами.

— Так держать! Работайте дальше! — хлопал меня по плечу ректор.

Я гадал, знает он про летний инцидент или нет?

А студенты теперь меня почему-то зовут «чжэнь лоу» — «сторожевая башня».

Эпилог

Я работаю в университете в Гуанчжоу.

Преподаю русский язык.

Живу в кампусе, в служебной квартире.

Но по выходным я приезжаю к себе на остров.

Здесь у меня своё жильё.

Здесь мой настоящий дом.

По утрам я ем лапшу в местной забегаловке.