«Волос ангела»

– Церковь имеет большие ценности, которые, в отличие от государственных банковских контор, не охраняются. Ценнейшие иконы, золото, серебро, драгоценные камни! Если вы сохранили контакты с нужными людьми, то они найдут и каналы сбыта. А неустойчивость правопорядка, после того как будут очищены два-три богатых храма, просто бросится в глаза. А наши друзья на Западе постараются придать этому нужную политическую окраску. Исполнители необходимы умелые, проверенные, не заинтересованные в провале. Ваш старый знакомый просил особо поинтересоваться не только храмами и старинными иконами, но и музеями. Брать в первую очередь офорты знаменитых голландских и французских мастеров, прежде всего Рембрандта. Второе – гравюры французских и английских мастеров XVIII века с необрезанными краями. Миниатюры XVIII века и начала XIX века. Третье – золотые античные монеты, желательно четкой чеканки. Четвертое – итальянские и фламандские примитивы. И наконец, подумать о том, как добыть шедевры великих мастеров голландской, итальянской и испанской школ. [6]Музеи не охраняются, это проверено, а вам будет указан канал переправки ценностей за рубеж.

Базырев сел на стул верхом, небрежно отпихнув ногой задумавшего было поиграть с ним кота. Почесал ногтем мизинца светлую бровь, помолчал, раздумывая.

– У вас действительно нет здесь родных и знакомых? – наконец спросил он у Невроцкого.

– Зачем мне обманывать?! Я раньше жил там, где теперь Польша.

– А в Гражданскую?

– Почему вы спрашиваете?

– Хочу знать, не были ли вы в Белой армии, особенно интересно – не оставили ли вы по себе где-нибудь долгой и печальной памяти?

– Не оставил свидетелей… – Алексей Фадеевич налил себе водки, выпил, не предлагая хозяину. – Не волнуйтесь, я не участвовал в боевых действиях. Я все время был в тылу. У красных… Что, есть серьезные возражения против предложенного?

– С музеями подождем – это государство! Реальнее Церковь. Опять же, разные толки среди обывателей, распространение всяких слухов через богомолок… Узнаю своего знакомого, – желчно усмехнулся Базырев, – он не изменяет себе.

– О чем вы?

– Так…

Юрий Сергеевич вспомнил пятнадцатый год, когда его называли совсем по-другому. Петроград, роскошный кабинет в одном из особняков и его хозяина, рассуждающего о вере русских в чудотворные иконы. Усилием воли отогнал эти мысли – приказ, а ему привезли именно приказ, которого он ожидал много лет, надо было выполнять. Его старый знакомый не забыл своей идеи – попытаться распилить большевистский режим изнутри.

Хорошо, когда есть кому претворять в жизнь твои замыслы, созревшие в тиши кабинета. И хорошо, наверно даже правильнее сказать – еще лучше, когда можно наблюдать за процессом претворения их в жизнь издалека, полностью будучи уверенным в собственной безопасности. Рискуют другие, а ты попиваешь шампанское или коньяк, как его знакомый, теперь, наверное, сильно располневший, с поседевшими усами и ставшими еще более резкими морщинами, идущими от крыльев носа к губам. А может быть, этот человек, с орехового цвета выпученными глазами, уже переехал в свое поместье, а вместо него сидит в кабинете здания, занимаемого разведывательной службой Империи, совсем другое лицо, которое даже невозможно себе представить, потому что никогда его не видел. Листает секретные бумаги, отдает приказы о проведении операций, задуманных и спланированных еще его предшественником. Да что гадать! Вот он, лысоватый крепкий человек, сидящий напротив него за столом, принес весть из совсем другого мира, враждебного этому, в котором вынужден жить Юрий Сергеевич. Принес и ждет ответа. И ответ может быть только один. Иначе…

– Так, – повторил Базырев, – не обращайте внимания. Немного личных воспоминаний… Давайте-ка лучше отправляйтесь спать с дороги. Завтра будет день и будет пища. У вас есть револьвер?

– Зачем вам?

– Не пальните в меня, если я ночью буду ходить по дому. Бывает, не спится. Постараюсь не тревожить. А оружие зря с собой не таскайте по городу. Мало ли что.

– Спасибо, учту.

Базырев зажег лампу – закат почти догорел, и в комнатах стало сумрачно. Проводил Невроцкого в его комнату, показал, где постельное белье, и, пожелав спокойной ночи, вернулся к столу. Налил рюмку водки, выпил не закусывая и потом долго курил, задумчиво глядя невидящими глазами на тянущуюся от горящей папиросы сине-серую ленточку дыма…

* * *

Мальчишка лет восьми вывернулся из-под ног совершенно неожиданно. Вывернулся и метнулся к деревянным прилавкам небольшого рынка, недалеко от Смоленской.

Следом, толкнув Федора так, что он едва устоял на ногах, кинулся рыжий парень, по виду приказчик, с зажатым в большем кулаке медным безменом. Быстро догнав мальчишку, он схватил его за ворот рубашонки, рванул, сбив с ног, занес над головой руку для удара:

– Убью, змееныш!..

Греков, быстро шагнув вперед, едва успел перехватить толстое, поросшее жесткими черными волосами запястье.

Приказчик, не выпуская мальчишку, недоуменно оглянулся – на Федора уставились подернутые туманной хмельной пленкой маленькие светлые глазки.

– Уйди…