Волошский укроп

— Братец, я решительно не понимаю, где ты углядел князя Горчакова, г-на Игнатьева и уж тем более, австрияка…

Мармеладов прошелся по кабинету и остановился у портрета светлейшего князя.

— Первое, что мне пришло в голову — вчерашние объяснения ботаника. Вспомните, мы же видели розмарин в Аптекарском огороде. И директор посетовал, что он плохо растет в наших краях, ведь здесь маловато солнечного света.

— Но это совсем ничего не объясняет, — пробурчал Ершов, постепенно отходя от шока, в котором пребывал.

— Вы слишком нетерпеливы, юноша, а я привык объяснять ход своих мыслей в логическом порядке… Дальше я учел тот факт, что противник наш, хоть и шпион заморский, а все же свободно цитировал Пушкина. Устами подставных свидетелей, разумеется. А ведь князь Горчаков — лицейский приятель поэта, именно про него Александр Сергеевич писал: «Питомец мод, большого света друг». Большого света, понимаете! Торговец пряностями уж должен разбираться в том, как выращивают розмарин. К тому же у этого растения цветки голубые. А князь носит орденскую ленту Андрея Первозванного — она тоже голубого цвета!

Все присутствующие посмотрели на портрет, чтобы убедиться в правдивости слов Мармеладова.

— Но откуда турок так хорошо в русской поэзии разбирается? — удивился Игнатьев.

— Я не в курсе, как устроена подготовка шпионов, тут вам лучше знать, — сыщик улыбнулся, глядя в непроницаемые глаза дипломата. — Но я поставил себя на место Чылгын кюрта. Если бы мне велели ехать в чужую страну, где вокруг — одни враги, то чтобы не попасть впросак, я бы первым делом выучил тамошний язык. Важно же понимать, о чем шушукаются за моей спиной. А русский язык удобнее всего учить по стихам Пушкина — там, по сути, все уложено: наша культура, наша история, наши обычаи, традиции и мудрость народная. Кроме того, шифр мог подсказать столичный дворянин, тот самый Белый медведь, возможно — страстный любитель поэзии. Кроме того, он описал турку ваши выразительные усы.

— Откуда это вы взяли, Родион Романович?

Сыщик помахал телеграммой.

— Да все отсюда же. Турок с вами лично не знаком, однако же назначил вас быть ванилью. У нее на стебле, знаете, изрядные усики. А корица — это приближенный Франца-Иосифа. Тут вообще легко угадать, ведь именно ею австрийцы щедро сдабривают и кофе, и чай, и модный торт Эстер-Хази. Я недавно пробовал такой в Вене.

— Выходит, вы все это постигли одной только силой мысли? — на этот раз Игнатьев даже не пытался скрыть своего удивления. — Блистательно! Что же, если вы сами о многом догадались, то мне остается лишь добавить небольшое пояснение. Завтра в Москву с тайным визитом прибывает граф Андраши. Цель его переговоров со светлейшим князем — обсудить политическую обстановку в Константинополе и на Балканах. Меня пригласили в качестве очевидца, который не понаслышке знаком с ситуацией. Если удастся убедить графа, то он поможет организовать официальную встречу австрийского императора и нашего государя-батюшки, на которой, собственно, и будет решена судьба Европы.

— Вы уж простите, Николай Павлович, я как и многие литературные критики, чаще читаю о выдуманных королевствах и фальшивых чувствах, а потому в политике не слишком разбираюсь, — признался Мармеладов. — С какой стати мы зависим в турецком вопросе он австрияков?

Игнатьев удивился еще больше, ведь в их ведомстве это было понятно всем и каждому. Но раз уж обещал объяснения, извольте.

— По окончании Крымской войны мы подписали мирный договор в Париже. Ущерба для России в нем почти не было, кроме одного пункта, который шел под восьмым номером. Стоит нам теперь объявить войну Османской империи, и в поддержку турок сразу же выступят Франция, Англия и Австрия. За годы ситуация изменилась. Французы обескровлены, они совсем недавно капитулировали в битвах с Пруссией, по сути откупились от Бисмарка двумя приграничными провинциями — Эльзасом и Лотарингией. Англичане погрузились во внутренние политические распри, им сейчас тоже не до того. Остаются только австрияки. Если удастся уговорить их не вмешиваться, то мы прогоним турков с Балкан…

Мармеладов кивнул, прерывая речь дипломата.

— Стало быть, османским шпионам выгодно сорвать тайную встречу, — резюмировал сыщик. — Но что еще зашифровано в телеграмме? На кого указывают мята и базилик?

— Выясните это, Родион Романович! — с неожиданной страстью проговорил Игнатьев. — Отменить прием графа Андраши уже невозможно: мы так долго уговаривали австрийцев, что не можем теперь оконфузиться. Иначе все пойдет насмарку. Но мы перехитрим Бешеного волка! Изменим место встречи и усилим охрану. Прямо сейчас я отправлюсь к князю Горчакову и потребую отстранить обер-полицмейстера, чтобы г-н Арапов не узнал новых сведений. А вы уж постарайтесь! — и, перейдя на сугубо деловой тон, добавил. — Платон будет и дальше неотступно следовать за вами, выполняя любые указания. Экипаж также в вашем распоряжении. Поймите, вы знаете слишком много, чтобы отпустить вас совсем без присмотра…

Пять минут спустя, когда они рассаживались в черной карете, кавалергард поинтересовался:

— Куда прикажете ехать?