Волосы. Иллюстрированная история

Далее в песне остроумно рассказывается, что золотоволосые наставят мужу рога, рыжие опасны, а брюнетки умные, но притворщицы. Это был не просто набор женоненавистнических стереотипов, а универсальный комический принцип, так как существовали баллады похожего содержания, где повествование велось от лица противоположного пола. Так, например, относящаяся примерно к тому же времени баллада «Темная борода для нее» (To Her Brown Beard) наставляла женщин, как выбрать мужей: с песочными волосами ревнивы, рыжеволосые склонны слишком много тратить на выпивку, а мужчины с темными волосами верные, добрые и любящие[14].

В той или иной форме такая система представлений просуществовала вплоть до XVIII века и даже дольше: некоторые книги по медицине по-прежнему содержали сведения о гуморальной теории и ее отношении к цвету волос[15]. Особенно долго «истины» внешности оставались неизменными в сфере народного знания, этой повседневной области, где наставление встречается с развлечением. В 1796 году женский альманах сообщал своим читательницам о значении волос, указывая, что их цвет и текстура являются признаками, прямо указывающими на нравственные качества. Рекомендации, которые он предлагал для расшифровки характера, таким образом, содержали правила, согласно которым черные гладкие волосы как у мужчин, так и у женщин означают мягкость, постоянство и душевную теплоту, в то время как черные вьющиеся волосы указывают на пьянство, сварливый характер и влюбчивую натуру. У мужчин длинные рыжие волосы «означают хитрость, ловкость и лукавство», а в женщинах — острый язык, тщеславие и «нетерпеливый и вспыльчивый характер»[16]. Хотя этот материал, возможно, был включен в сборник почти на тех же основаниях, как гороскопы в современных периодических изданиях — стандартная рубрика, которую читают, но не обязательно берут на вооружение, — сам факт его включения указывает на отчасти сохранившуюся привязанность к стереотипам о внешности.

Благодаря работам первого генетика Грегора Менделя, в XIX веке наследственность получала все большее признание как механизм, с помощью которого формируются и передаются физические характеристики, а теория естественного отбора Дарвина связывала эту наследственность с долгосрочным успехом или неудачей в противостоянии угрозам окружающей среды. Однако наука того времени также исследовала другие направления, которые, вместо того чтобы разорвать старые связи между внешностью и сущностью, усиливали их. Одним из таких направлений была френология. Полагая, что как размер, так и форма различных участков мозга определяет наши умственные возможности и моральные качества, а череп повторяет форму заключенного в нем органа, френологи утверждали, что точное толкование шишек и выступов головы позволяло читать личность, словно открытую книгу (ил. 0.4). В тандеме с этой новой наукой физиогномика также получила новый импульс в XIX веке[17]. Хотя эти идеи практиковались на высоком уровне специалистами, они функционировали на низовом уровне как часть герменевтики «здравого смысла», с помощью которой обычные люди интерпретировали и классифицировали свой социальный мир. Вместе френология и физиогномика повлияли на представления о расе, преступности, девиации и превосходстве. Их применение к волосам очевидно: внешний вид волос человека был показателем его или ее характера — эта идея систематически находила отражение в литературе Викторианской эпохи.

^{Ил. 0.5. Объявление XVIII века, рекламирующее «Краску принцев», подходящую как для мужчин, так и для женщин. В нем говорится, что она особенно эффективна против таких уродств, как седые и рыжие волосы}