Волшебная гора

– Ты больше по части пришивания носов, – хмыкнул Марко. – Вы не боитесь, Даша, того, с какой легкостью ваш будущий супруг расправляется с дефектами божественной работы? Лично мне, даже когда я просто смотрю на кровь, становится плохо. Физически плохо, понимаете?

– То же самое происходит со мной, когда я вижу все твои тома законодательных книг и все эти политические и экономические фолианты, в которых я и слова не разберу.

– Да уж, ты никогда не был поклонником юриспруденции, – поддел брата Марко. – А ведь мама хотела, чтобы ты стал президентом Франции.

– Боже, храни Францию, – пробормотала я, и оба брата, не сговариваясь, расхохотались в голос.

– Ладно, господа soon-to-be-married[2], – добавил Марко по-английски. – Мне еще нужно уточнить море вопросов по перелету. Ну и задачку вы мне задали! А нельзя позволить вашей маме долечиться во Франции? Мы бы перевели ее в Парижскую клинику.

– Нет, – крикнула я раньше, чем Марко успел закончить фразу. – Пожалуйста, давайте отвезем маму домой.

– Марко, а нельзя ли мне полететь вместе с Дашей? – спросил Андре, и Марко замолчал на некоторое время.

– Это будет непросто, Андре, – ответил он после долгой паузы. – И на сей раз под словом непросто я имею в виду невозможно, уж прости. У Франции и России визовые отношения, а у тебя нет даже заграничного паспорта, насколько я знаю. Ты же дальше французских нудистских пляжей не выезжаешь. Даже если удастся сделать паспорт быстро, уйдет не менее трех дней, чтобы сделать визу – это если вообще получится найти такие каналы.

– Если бы я знал, давно бы уже сделал русский паспорт, – проворчал Андре, и тут же поймал мой изумленный взгляд. – Что? Нет, только не говори, что ты забыла о том, что мой отец из Москвы. Конечно, я давно мог бы… Я могу прилететь и чуть позже, да?

Потом Андре потащил меня на рентген, несмотря на все мои возражения – уже на правах моего жениха. Кажется, ему доставляло наслаждение произносить такие фразы, как «моя невеста», «ты моя будущая жена и потому должна…». Я прислушивалась, примеряя эти слова к себе как новое платье, в котором чувствовала себя странно и непривычно. Рентген ничего страшного не выявил, к тому же после всех тех препаратов, которыми меня потчевал мой жених, высокая температура спала, и к утру я чувствовала себя совершенно нормально, если не считать легкой слабости.

– Тебе нужно раздобыть какой-нибудь еды. Только после того, как ты поешь, я поверю, что тебе стало лучше, – сказал Андре, когда больница стала оживать после ночного забытья. Медсестры раскатывали по коридорам тележки с лекарствами, выдавая пациентам таблетки. Мимо палаты реанимации то и дело сновали люди в белых халатах, на каталках привозили новых пациентов. К семи утра к нам зашла Жанна, сообщив, что ее смена почти закончилась и что она передала дела своему коллеге из дневной смены.

– Мне неудобно вам это говорить, но вы пробыли в реанимации всю ночь, – заявила вдруг она. – Я не стала вам мешать, потому что вы и сами не в порядке.

– Я в порядке, – упрямо возразила я. Жанна остановилась и несколько оторопело посмотрела на меня, а затем продолжила.

– Тем более. Наши правила не позволяют находиться с пациентом в палате в течение такого длительного времени. Жизни вашей мамы ничто не угрожает…

– Вы уверены? – едко и зло спросила я. – Вчера, после некоторых ваших вопросов, мне так не показалось.

– Это только формальность. Никто не собирался… – докторша осеклась и сжала губы. – Просим вас покинуть отделение, пока не придут бумаги на перевод. Вы ведь забираете у нас пациента? Нам уже сообщили.

– Да, забираем, – бросила я, отблагодарив про себя Марко за оперативность. У меня не было брата, и теперь я поняла, как это здорово, когда есть родной человек, готовый помочь. Впрочем, многие мамины ухажеры по возрасту вполне годились мне в братья. К примеру, Кузьма. Я вдруг вспомнила, что никому еще не сказала о том, что произошло здесь, во Франции. Может быть, Кузьма в Москве с ума сходит от тревоги? Хотя, кого я смешу? Он беспокоится только в том случае, если на его загорелом холеном лице появляется подобие морщинки. Вот тогда он бьет в колокола.

– Я хочу остаться с мамой, – уперлась я, но Андре мягко положил руку поверх моей.

– Нам все равно нужно забрать вещи твоей мамы, – сказал он и выразительно посмотрел на меня. Нехотя я кивнула. Мне не хотелось уходить из больницы, хотя я прекрасно понимала, что ничем не могу помочь. Сейчас все в руках Марко.

– Ладно, пойдем, – Андре повел меня к выходу.

– Подожди, – попросила я. Подойдя к маме, я взяла ее за руку и прижала ее ладонь к щеке. – Мамочка, ты держись, ладно? Скоро мы отправимся домой. Обещаю!

* * *