Волшебная палочка госпожи Тендер, или Приключения дорогой редакции

Итак, звезду разрешено трогать незначительно. Это «незначительно» — огромное яблоко раздора между мной и редактором, которое нам приходится кусать каждый день.

— «У человека важная встреча», — читает госпожа Мракобесенко. — Неправильно. Исправляем на: «У человека НАЗНАЧЕНА важная встреча».

— Как хотите, — говорю я и смотрю в окно.

— Дальше. «Папа заболел. У него температура тридцать восемь». Неправильно. Правильно: «У него температура тридцать восемь градусов».

— А чего ещё-то может быть температура? Тридцать восемь метров, что ли?

— Что? Ах, да. Допиши: «У него температура тридцать восемь градусов Цельсия».

— Простите, что?

— Так правильно. Дальше. «Автомобильные пробки».

— Это вы к чему?

— Так у тебя просто «Опаздываю: стою в пробке»! Это неправильно.

— Вы всерьёз думаете, что если человек говорит в телефон: «Опаздываю: стою в пробке» — кто-то подумает о другой пробке? О какой пробке? В ушах пробке? О пробке от бутылки?

— Я ничего не думаю, но так правильно! — отрезает редактор.

Мы самовыражаемся

Сегодня в пять часов вечера — собрание редколлегии. Все нормальные люди в это время едут с работы домой, а мы — из дома на работу. Госпожа Тендер никак не могла прибыть в обычное время, утром, и теперь требует, чтобы все собрались, во что бы то ни стало. Ей нужно что-то новое. Жесть или фарш — в общем, что-то такое. Нужное. Важное. Актуальное. И сегодня мы будем обсуждать, что это может быть.

— Наконец-то! — с непередаваемым возмущением произносит госпожа Тендер, когда я, взмыленная, взлохмаченная, со следами слёз на свирепом лице, всё-таки врываюсь в редакцию. — Меня просто поражает такое отношение к работе! Хочу — приду, не хочу — не приду! Когда хочу — тогда и приду!

— Вот именно, — прибавляет редактор.

— Хмы, — мычит Технический.

— Я, — говорю, — не виновата. Я с сыном уроки делала. Ну, поймите, чтоб вас разорвало: УРОКИ! Там такой учебник, что чёрт ногу…

— Какие ещё уроки? — тон госпожи Тендер не просто холодный, а прямо-таки ледяной.

— Математика, — мрачно говорю я. — Точнее, вроде бы как не математика, а математическая логика.

— Ну, и что? — усмехается Медведь. — Сделала математику-то?

Вместо ответа я бросаю на стол учебник.

— Это, — говорю, — невозможное что-то. Я не понимаю, муж не понимает, обзвонила всех знакомых — никто понять не в состоянии! У людей по два высших образования — они не могут сделать задание для второго класса!

— Ах, так? — госпожа Тендер с иронией поднимает бровь. — Ну, давай сюда. Двоечники несчастные.

Дело в том, что по одному из образований госпожа Тендер — математик. Доктор математических наук. Доктор математических наук берёт учебник, берёт карандаш, бормочет: «сейчас-сейчас», «гм», «минуточку» и полностью углубляется в учебник.

Так проходит час. Потом два. Потом ещё двадцать минут. Наконец, госпожа Тендер понимает голову.

— Дорогая редакция, — сообщает она, — я нашла нашу новую рубрику. Она будет называться «Говорит учитель». В ней учителя будут рассказывать о том, как и почему родители не могут помочь своему ребёнку с уроками, и объяснять задания по учебникам! Лена, спасибо тебе за идею. Ты звезда!

И звезда, вздыхая, берёт учебник и топает домой. Чтобы дома сказать Саше, что завтра он получит «два» по математике за несделанную домашнюю работу.

Спустя два дня к заданию подключается педагог из известной математической школы. На страницах нашего журнала он решает эту проклятую задачу, и заодно объясняет, отчего всё так вышло, и каким способом следует рассуждать родителям при решении подобных задач.

* * *

Апрельский день. Кажется, пятница. В этот день госпожа Тендер в бешенстве. У нас сорвался рекламодатель. Внезапно передумал. Теперь вместо рекламы дыра, а завтра номер должен уйти в типографию.

И тут Медведя посещает гениальная идея. Она звонит знакомому татуировщику.

— Подождите, но… — пробует возмутиться редактор, пока Медведь разговаривает. — Реклама татуировочного салона в журнале для школьников?

Издатель хлопает по столу ладонью.

— Спокойствие, дорогая редакция! Во-первых, нам не до капризов. Во-вторых, несовершеннолетним без разрешения родителей никто татуировок не делает. В-третьих, надо поощрять свободу самовыражения! Ольга, у тебя как там, получилось? Отлично! Ты звезда!

И госпожа Тендер опять поворачивается к редактору:

— Так вот, что я хочу сказать: свобода самовыражения, поощрение творческой самореализации — вот, чем должно заниматься уважающее себя издание для молодёжи! А не все эти ваши: «Да как же, да что же!».

* * *

Мы с Медведем идём по улице. Колоритная, должно быть, картина: она в громыхающей мотоциклетной куртке (сам мотоцикл — пока что её мечта), в кедах, со своей двухцветной шевелюрой, и я: в костюме гангстерского вида, с простой классической стрижкой.

Медведь говорит:

— Эх, татуировки! Мой фетиш!

— Э, — крякаю я. — Гм. Ну да, да.

— Чего? — настораживается Технический.

— Да у меня, — мямлю, — тоже есть фетиш.

— Ай да Лена Фёдоровна! Ну, какой, озорница ты наша?

— Чистая кожа.

Медведь закашливается.