Волшебная сказка Томми

Мы какие-то слишком замкнутые и холодные. Прежде чем мы проявим симпатию к человеку, должно пройти много времени... надо же оценить, приглядеться, достойный он человек или нет... И знаешь, Томми, мне это не нравится. Так не должно быть. Отныне и впредь я буду очень стараться быть приветливой и милой с людьми, вместо того чтобы ходить и прикидывать про себя, достойны они или нет, чтобы с ними по-доброму обходиться. И начну с примадонны! Вечером в понедельник войду к ней в гримерную и скажу: «Ваше величество, примите мою благодарность за субботние обильные сопли и полный откат, вы поистине главная ценность нашего театра!» На самом деле ока не такая противная. Просто она обломилась по жизни и теперь злится на всех и вся. Как и многие актрисы ее возраста. В плане профессии она не добилась, чего хотела — и все это знают, — у нее нет ни семьи, ни детей... ни одного близкого человека... Как и все одинокие люди, она боится стареть. Боится остаться совсем одна. Блин, действительно крепкая штука. Давно я так славно не коксовала. Да здравствует примадонна! Тс-с.

Знаешь, Томми, это действительно страшно. Многие женщины так поступают, я знаю. Пока они молоды, они как-то не думают о семье и о детях, они делают карьеру, самоутверждаются, добиваются какого-то положения, а потом становятся старше и вдруг понимают, что они многое упустили, но уже поздно что-либо менять. Годы прошли, их уже не вернешь. Это все очень грустно, Томми. По-настоящему грустно. Я боюсь, что со мной будет так же. Да, боюсь. Не хочу превращаться в смешную тетеньку средних лет, которая — да — очень славная и даже местами забавная и всегда одевается прикольно, и если ее зовут в гости, она неизменно притаскивает с собой чуть ли не десяток кастрюлек со всякой домашней стряпней, и все ее любят, потому что она — словно добрая мамочка, о которой мечтают все дети. Типа: «Вот бы мне такую маму». Господи, да что говорить?! Я уже превращаюсь в такую тетеньку. Блин, Томми. Я хочу ребенка. Очень хочу. Очень-очень. Что, ты тоже?! Знаешь, мне надоело ждать принца, который прискачет на белом коне и заделает мне ребеночка. Принцы в наших краях не водятся. Они вообще вымерли. Остались только в рекламных роликах «Hugo Boss». И вряд ли какой-нибудь принц забредет в наш квартал, чтобы кинуть мне палку. Блин, у тебя по сравнению со мной больше шансов встретить принца. Ну, тогда, может, поделишься? Слушай, этой девчонке явно не терпится тебя трахнуть. Но мы не прощаемся. Ты потом подходи.

Момент рефлексии

Да, теперь, по прошествии времени, в ретроспективе, глядя в прошлое с высоты опыта прожитых дней, я замечаю поразительное совпадение мнений по некоторым ключевым вопросам, которые мы с Сейди затронули в тот вечер. И, разумеется, я теперь понимаю, что человек более практичный и благоразумный — и, наверное, более жесткий — не преминул бы воспользоваться ситуацией и спросил бы у Сейди прямо там и тогда, что, может быть, стоит подумать о том, чтобы вместе родить ребенка, и все было бы хорошо, и мы избежали бы многих ненужных сложностей и заморочек, и подошли бы к развязке уже на сотой странице.

Только как бы все это смотрелось на практике?! Я был убитый в корягу. Вообще никакой. Как вы считаете, Сейди приняла бы мое предложение всерьез? Да и ребенку, я думаю, было бы не очень приятно узнать, что его папа с мамой решили заделать его в затяжном припадке жалости к себе, вызванной мощным приходом от украденного порошка.

К тому же под кокаином процесс мышления проистекает иначе. Он идет нелинейно. Все происходит мгновенно, короткими вспышками, и у тебя просто нет времени впадать в интроспекцию. По всем ощущениям кажется, что ты говоришь непрерывно. То есть ты действительно говоришь непрерывно, но и собеседник (если он тоже настроен на гон) говорит непрерывно навстречу, и получается, что вы вроде как разговариваете друг с другом, но настоящего диалога нет, и поэтому ощущение гона и отчужденности становится еще сильнее. Плюс к тому — странное восприятие смеха. Если что-то покажется смешным, ты не просто смеешься, а впадаешь в истерику. Причем смех рождается внутри, но воспринимается как бы извне. Как будто это смеешься не ты. Как будто смеется кто-то другой, а ты лишь имитируешь его смех. И не спрашивайте почему. Ощущение абсолютно заглюченное.

В общем, я был не в том состоянии, чтобы всерьез обсуждать способы практического исполнения смутных, полуоформившихся желаний, вполне вероятно, созревших под действием неслабой дозы убойного кокса. Да и Сейди — с ее расширенными зрачками и перманентной улыбкой тряпичной куклы, словно нарисованной на лице, — вряд ли бы сумела настроиться на прием.

Может быть, мы совершили ошибку — самую серьезную в жизни. Но, с другой стороны, как говорится, нет худа без добра. Я уже говорил: все происходит не просто так, и если случается что-то плохое, это тоже зачем-нибудь нужно.