Волшебная сказка Томми

Даже под действием коктейля из недосыпа, постэкстазического уплывания резкости восприятия, кокаинового бодряка и расколбаса от крепкого кофе мне все равно было странно, что три взрослые женщины без явных признаков психических отклонений — агент восходящей звезды, студийный стилист и редактор моды из журнала — напрягаются по такому пустячному поводу в половине восьмого утра, и особенно если учесть, что у мисс Первое Место По Кассовым Сборам есть выбор из сотни нарядов, не меньше. Театр абсурда как он есть. Но я счел за лучшее промолчать и не высказал своего крайнего недоумения. Джулиан, который панически боится любой конфронтации, тоже не стал комментировать происходящее и неожиданно первый раз в жизни проявил интерес к макияжу и принялся увлеченно обсуждать «образ» сегодняшней модели с мальчиком-визажистом. Меня это развеселило, потому что обычно весь «образ» модели в понятии Джулиана заключается в том, чтобы направить ей в глаза основной свет и тем самым придать им искристости, а потом сразу сорваться обратно в отель и засесть в баре с коктейлем.

Именно по этой причине работать у Джулиана было легко и приятно: фотография не была его страстью, и он не стремился достичь совершенства. Хорошо освещенный снимок с нормальной резкостью и кадровкой по центру, без дефектов и пятен — больше ему и не требовалось. Я разговаривал с другими помощниками фотографов, и они рассказывали всякие ужасы о перфекционизме своих начальников и сверхурочной работе, которая для них больше правило, чем исключение. Джулиан в этом смысле был просто золото, а не начальник. «Быстренько сняли, и по домам» — мне очень нравился такой подход. Иногда, когда я видел, что модель явно способна на большее или что при минимальных затратах усилий общий вид снимка можно было бы сделать значительно интересней, я покидал студию с чувством легкого неудовлетворения, которое, впрочем, быстро проходило. Джулиан — сам себе Джулиан. Его фотографии — это его фотографии, и если меня вдруг пробило на креативность, я всегда могу взять домой камеру и унять творческий зуд в нерабочее время. Раньше я так и делал, но в последнее время уже не делаю. Вернее, делаю, но очень редко. То ли я стал ленивее с возрастом, то ли за годы работы у Джулиана заразился его пофигизмом, то ли меня утомила его благодушная ординарность. Пару раз я брал камеру, чтобы зафотать Сейди. Она — замечательная модель, потому что раскрепощенная и естественная. И не только когда ее фотографируют, а вообще по жизни. Моя самая любимая фотка Сейди — когда она сидит на унитазе, подпирая ладонями лицо, и задумчиво смотрит в пространство. Локти стоят на коленях, джинсы и трусики спущены до лодыжек. Дверь ванной распахнута настежь. Еще у меня есть несколько замечательных снимков Финна. Он очень фотогеничный (как у нас говорят, камера его любит) и обожает фотографироваться. Иногда я снимал и интимных партнеров, которые соглашались позировать «без всего». Это так здорово и приятно: фотографировать обнаженного человека, тело которого знаешь близко. Обычно, когда я снимал обнаженную натуру, я тоже был полностью голым, и поэтому люди на снимках получались раскованными и, опять же, естественными. Индию я тоже фотографировал обнаженной, но потом сразу сжигал почти все фотографии. Потому что, когда я рассматривал эти снимки, я видел не свою девушку, а профессиональную фотомодель, которая за годы работы перед камерой изучила все тонкости мастерства. Я сохранил только те снимки, на которых она не модель, а живой человек. Но таких было мало.

Приятный сюрприз