Волшебная сказка Томми

Мисс Первое Место По Кассовым Сборам оказалась на редкость приятной и славной девочкой. Удивительно, как сильно мы поддаемся влиянию стереотипов, определяющих наши шаблонные ожидания относительно внешнего вида и поведения актеров и искажающих впечатление о человеке, которое мы составляем еще до того, как познакомимся с ним «вживую». Ей было плевать: есть у нас Гуччи, нет у нас Гуччи. Что называется, хрен бы с ним. Она приехала в студию в простой белой футболке без рукавов с надписью «СИЛЬНО НУЖДАЮСЬ», вышитой на груди (что сразу заставило меня заподозрить обратное), в брючках, как будто сплетенных из толстого шнура, которые, может, и стоили целое состояние, но смотрелись как гранжевая молодежная шмотка, и в сандалиях на босу ногу. Она лично перезнакомилась со всеми (включая меня), извинилась, что попросила перенести время съемки, и объяснила, что ее мама прилетает из Алабамы, и ей хотелось успеть домой раньше, чем мама приедет из аэропорта. Тем более что мама приезжает в Нью-Йорк в первый раз. У меня сложилось впечатление, что ее агент делает все возможное, чтобы она напряглась хоть на что-то, но она совершенно не напрягалась. Она была просто чудо. Очень хорошая девочка, симпатичная (даже, пожалуй, красивая, но не броско, а скромно), тихая, вежливая и без всякой мании величия. Да, может быть, данное впечатление сложилось под остаточным действием кислоты, принятой накануне. Но я так не думаю. Она знала, как надо держать себя перед камерой (казалось бы, киноактеры должны уметь это просто по определению, но нет — очень многие киношные актеры смущаются и «застывают», когда от них требуется позировать неподвижно), так что Джулиан был доволен и счастлив, и съемки закончились уже в половине первого, и делать было совсем-совсем нечего, и мы всей командой слонялись по студии, пытаясь придумать себе занятие для создания иллюзии, что мы отработали полный рабочий день.

Вот как все просто. Всегда бы так! Джулиан обсудил со стилистом и редактором моды модель, назначенную на завтра, — эту девушку я знал в лицо, она играла в одном из молодежных «ужастиков», которые в последнее время снимают в настораживающих количествах. Меня всегда волновал вопрос, почему современная культура одержима такой нездоровой тягой к кровавым зрелищам, когда красивых молоденьких девочек-мальчиков сначала пугают до полусмерти, а потом расчленяют живьем? — после чего мы загрузились в такси и поехали обратно в отель. Я уже предвкушал много-много часов животворного сна, но моим светлым надеждам не суждено было сбыться.

23. Кошмарный сон Томми

Я просыпаюсь в своей ислингтонской квартире, и там нет вообще ничего. Ни Бобби, ни Сейди, ни даже мебели. Они переехали в новый дом и забыли сказать мне об этом. Я брожу по пустым голым комнатам — ищу записку или какой-нибудь знак, который подскажет мне, где они теперь, где их искать.

А потом я бегу по Аппер-стрит в Ислингтоне, прямо посередине дороги, где ездят машины, и кричу во весь голос, зову Бобби с Сейди, и я совсем голый. Ноги разбиты в кровь, тело все в ссадинах и синяках, потому что я падаю. Падаю постоянно. Но встаю и бегу дальше. Не могу остановиться. Просто не могу. Мне надо найти их. Я уже приближаюсь к метро, к входу на станцию «Эйнджел», и вдруг слышу голос. Знакомый голос.

— Томми, ты бежишь не туда.

Я смотрю по сторонам, но не вижу, откуда доносится голос.

— Ты бежишь не туда. Это Индия.

— Где они? — говорю я, чуть не плача. Но ее уже нет.

Бегу обратно по Аппер-стрит, до угла Холлоуэй-роуд, и кричу, зову Бобби и Сейди, и выглядываю микроавтобусы грузовых перевозок — какой-нибудь знак, чтобы понять, где они могут быть. Мне надо найти их. Я замираю на месте, потому что услышал знакомый голос. Детский голос. Это Финн. Я слышу, как горько он плачет. Я уже обезумел от боли и безысходности. Я ничего не понимаю. В конечном итоге я заглядываю в переулок и вижу Финна. Он сидит на бордюре и плачет.

— Финн, что случилось? — Я подхожу к нему.

Он поднимает глаза, опухшие от слез. У него на лице — вся скорбь мира.

— Что случилось? — повторяю я.

— Папа сказал, что вы с Индией сделали ребеночка, — говорит он сквозь слезы. — Как ты мог, Томми?! Я так хотел, чтобы ты стал моим вторым папой.

Я встаю на колени, пытаюсь обнять его, но он вырывается. Я говорю:

— Не плачь, Финн. Не надо плакать. Все будет хорошо. Я о тебе позабочусь.

— Как ты можешь о ком-то заботиться?! — кричит он. — Ты сам как ребенок!

Я поднимаю глаза и вдруг вижу их, всех троих. Чарли, Бобби и Сейди. Они таскают коробки. Из машины Чарли — в какой-то дом. Наверное, это наш новый дом. Но почему с ними Чарли? Он что, тоже переезжает? Он будет жить вместе с нами? Я кричу им, машу руками, и в конце концов они меня замечают, но вместо того, чтобы обрадоваться, что я все-таки их нашел, они со всех ног бегут в дом, прочь от меня. Я бегу к ним. Я уверен, что их догоню. Ведь они тащат тяжелые коробки и поэтому бегут не так быстро, как я. Я уже у подножия лестницы этого незнакомого дома, и Чарли как раз входит в подъезд. Последним из всех троих.