Волшебник на пути. Последний путь чародея

Она сердито отбросила воспоминания о нем, яростно сосредоточившись на большой фигуре в противоперегрузочном кресле, откинув голову назад, уставясь неподвижным взглядом на звезды. К чему ей помнить о том предателе, когда у неё есть в реальности друг, который волновался за неё больше, чем вообще кто–либо, кроме её родителей? И какое он имел право глазеть на звезды, когда здесь его отвлекала она, живая и материальная? Она шагнула вперёд с готовыми сорваться с уст сердитыми словами для пробуждения его от летаргии, вернуть к той жизни, которую они с ним вели — но когда приблизилась, то увидела в его глазах несказанное горе. Она притормозила, давая ожить своим более нежным чувствам, симпатии и заботы, и очень мягко спросила:

— Что тебя гнетёт, Магнус?

Он выпрямился, остановив взгляд, казалось блуждавший до тех пор по оборудованию мостика, на её лице, и затем на целую минуту задержал на нем, прежде чем ответил:

— Мой младший брат.

Слова гнева снова готовы были сорваться с её языка, гнева на того младшего, который мог причинить боль своему брату, но она сдержала их, затолкала их поглубже, зная, что младший д'Арманд, титанический телепат, находящийся в таком отдалении на родной планете Магнуса, едва ли стал бы тратить огромные количества энергии необходимой для донесения своих мыслей до Магнуса через столько световых лет, не будь на то веской причины.

— Какие новости может сообщить брат, чтобы так опечалить тебя? — тихо спросила она.

— Новости о нашей матери, — ответил Магнус. — Она умирает.

* * *

В последующие дни Алеа говорила немного, но ни разу не отошла далеко от Магнуса, пытаясь приободрить и утешить его одним лишь своим присутствием. Она хорошо помнила свои бдения над умиравшей матерью, помнила ещё большую боль, причинённую ей последними днями отца, ещё большую потому, что не с кем было разделить её, не было никого, чья боль уменьшала бы её собственную.

Она вовсе не считала несправедливым, что у Магнуса есть способный утешить его друг, тогда как у неё его не было — её лишь радовало, что ему не придётся переносить это долгое путешествие домой одному.

В минуты откровенности ей приходилось признать: её также радовало, что он наконец нуждался в ней на свой лад.

Поэтому она все время оставалась около него и ждала, наблюдая его профиль на фоне звёзд или его, сидящего в салоне в конусе света от скрытой лампы, видя, как он, время от времени, подымает взгляд, поражаясь, завидев её напротив, и в достаточной мере вспоминает о хороших манерах, чтобы спросить, как она, попытаться завязать разговор, и она тогда, в надежде оказать ободряющее и положительное влияние, начинала улыбаться и болтать о ничего не значащих вещах, но о таких, которые, как она знала, его интересуют — о литературе, об искусстве, о науке — до тех пор, пока его внимание не начинало угасать, а взгляд не делался блуждающим, и тогда уж она сворачивала разговор и возвращалась к чтению.

Чтению! Она ведь даже читать не умела, когда он повстречал её на дороге, на её родной планете Мидгард, где грамотными были только аристократы. И драться она тоже не умела, когда сбежала из рабства, сумев пережить ночь–другую одна и без друзей в мире, разрываемом на части войной и ненавистью, в лесу, кишащем волками и медведями. Магнус тогда — ну не то что принял её под своё крыло, хотя ощущение складывалось именно такое. Как ей думалось, он тоже не воспринимал это в таком разрезе, хотя, как подозревала Алеа, знал, что предоставляет ей защиту. Но он этого не сказал, говорил лишь, что рад будет иметь спутницу. Поэтому он шёл с ней по дорогам, учил её драться и применять талант телепатии, который был зарыт всю её жизнь и о котором она никогда не знала. Вместе они бросили вызов опасностям её мира и привели в действие цепь событий, которая пресекла постоянные попытки её собственного народа тиранить другие народы Мидгарда.

А затем, завершив дело, которое он явился выполнить, Магнус вызвал свой звездолёт, и она стояла застыв, зная, что её снова покинут — но Магнус взял её на борт, дал ей новую жизнь, когда рухнула прежняя, забрал её с собой в странные и удивительные миры, где люди мучились, столь же нуждаясь в помощи, как и она сама. Они отбивались от диких зверей и ещё более диких людей, вставая спиной к спине, усердно старались спасти слабых и угнетённых, узнавая, как они нуждались друг в друге в бою, а потом и в повседневной жизни — и за все это время он ни разу не протянул руки, пытаясь коснуться её, и не произнёс ни одного вкрадчивого слова, пытаясь завлечь её в постель.