Волшебник Земноморья. На самом дальнем берегу. Том 2

— Да! Я умер! Я имел смелость умереть, чтобы найти то, что вы, трусы, так и не смогли найти, — обратный путь из смерти в жизнь. Я открыл дверь, которая была закрыта с самого начала времен. И теперь я, когда захочу, прихожу в это место, а когда захочу — возвращаюсь назад, в мир живых. Единственный из людей всех времен я стал Владыкой Двух Миров. И дверь, которую я открыл, открыта не только здесь, но и в душах всех живых людей, в глубинах и неведомых безднах их сущности, которая от нас самих скрыта во мраке. Они узнают об этой двери и приходят ко мне. И все мертвые должны приходить ко мне, потому что я не утратил магическую силу живых; они должны преодолевать каменную стену, когда я повелеваю им, всем этим душам: и властителей, и магов, и гордых красавиц. Все они ходят туда и сюда — из смерти в жизнь и из жизни в смерть, — когда я им приказываю. Все должны являться ко мне, как только я позову, — и живые и мертвые! Ибо я — единственный, кто был и мертвым, и живым!

— Куда они должны приходить к тебе, Коб? Куда ты их призываешь?

— В некое место между мирами.

— Но там нет ни жизни, ни смерти. Что ты называешь жизнью, Коб?

— Силу. Власть.

— Тогда что такое любовь?

— Сила, — упрямо повторил слепец, сгорбив сутулые плечи.

— А свет?

— Тьма!

— Назови свое имя!

— У меня нет имени!

— Все в этой стране носят свои истинные имена.

— Тогда скажи мне свое!

— Меня зовут Гед. А тебя?

Слепец помолчал в нерешительности, потом сказал:

— Коб.

— Это же обыденное имя, а не истинное. Где твое имя? Где твоя истинная суть? Не потерял ли ты ее на Палне, где ты умер? Я вижу, ты забыл многое, о Властитель Двух Миров! Ты забыл, что такое свет и что такое любовь, и даже свое истинное имя!

— Я теперь владею твоим именем, а значит, ты в моей власти, Верховный Маг Гед — Гед, бывший Верховным Магом, когда ты жил.

— Тебе бесполезно знать мое имя, — сказал Гед. — Ты не имеешь надо мной власти. Я живой человек. Мое тело лежит на берегу Селидора, под солнцем, на вращающейся земле. А когда то тело умрет, я буду здесь; но только именем, только тенью. Неужели ты этого не понимаешь? Неужели ты так и не понял этого — ты, кто вызывал столько теней мертвых, кто вызывал целые полчища погибших, даже господина моего Эррет-Акбе, мудрейшего из всех? Неужели ты не понимаешь, что он — даже он — теперь лишь тень, лишь имя? Его смерть не смогла нанести никакого ущерба жизни. И не причинила никакого умаления ему. Неужели ты не понимаешь, что он там, а не здесь? Здесь — ничто, здесь — пыль и тени. А там он — земля и солнечный свет, листва деревьев, полет орлов. И потому он живой. И все, кто когда-либо умерли, живы; они снова и снова возрождаются там, и этому не будет конца, и значит они никогда не умрут. Все — кроме тебя. Ибо ты не пожелал принять смерть. Ты утратил смерть, и поэтому ты утратил жизнь — ради того, чтобы спасти себя. Твое бессмертное «я». Что оно такое? Кто ты?

— Я — это я. Мое тело не истлеет никогда, никогда не умрет...

— Живое тело чувствует боль, Коб. Живое тело стареет. Оно умирает. Смерть — это цена, которую мы должны заплатить за то, что живем на свете, и живем вечно.

— Я не хочу платить эту цену! Я могу умереть в любой момент и сразу воскреснуть! Меня нельзя убить, я бессмертен. Я один останусь самим собой навсегда!

— В таком случае кто ты?

— Я — Бессмертный!

— Назови свое имя!

— Я — Король!

— Скажи мое имя! Я назвал его всего минуту назад. Скажи мое имя!

— Ты ненастоящий. У тебя нет имени. Существую я один!

— Ты существуешь без имени, без формы. Ты не можешь видеть дневного света. И тьму ты тоже не видишь. Ты продал зеленую землю, солнце и звезды ради того, чтобы спасти себя. Но и твоего «я» тоже нет. Ведь продав все, ты тем самым продал и самого себя. Ты отдал все — за ничто. А теперь ты пытаешься притянуть к себе мир, весь свет и всю жизнь, которую ты утратил, чтобы наполнить свою пустоту, свое ничтожество. Но наполнить ее невозможно. Все песни земли, все небесные звезды не смогут наполнить твою пустоту.

Голос Геда звенел, как сталь в холодной долине под горами, и слепец весь сжался от этих звуков. Но потом он поднял лицо, и тусклый звездный свет упал на него; похоже, он плакал, но слез не было, потому что не было глаз. Его рот судорожно открывался и закрывался, хватая темноту, но ни слова не произнес он, только стонал. Наконец выговорил одно слово, с трудом двигая искривленными губами:

— Жизнь...

— Я дал бы тебе жизнь, если бы мог, Коб. Но я не могу. Ты мертв. Но я могу даровать тебе смерть.