Волшебник Земноморья. На самом дальнем берегу. Том 2

Всем искусством, накопленным опытом долгой жизни, и всей силой яростного сердца Гед силился закрыть эту дверь и тем самым сделать мир снова целым и здоровым. И, повинуясь его голосу и велению рук, творящих образ целого, камни начали сдвигаться, волшебный свет угасал на ладонях и лице мага, потом — на тисовом жезле, пока не осталось лишь слабое мерцание. При этом умирающем свете Аррен видел, что края двери вот-вот сомкнутся.

Ладонью, приложенной к камню, слепец ощущал движение скалы, чувствовал, как она сходится; чувствовал он также искусство и мощь своего соперника и то, как они начинают иссякать, истрачиваться, выдыхаться... И вдруг он неожиданно выкрикнул:

— Нет!

Вырвавшись от Аррена, он метнулся к Геду и схватил его своей слепой, мощной хваткой. Пригибая Геда вниз всей тяжестью, он сомкнул руки на его шее и принялся душить.

Аррен поднял вверх меч Серриада и опустил клинок вниз прямо на склоненную шею под шапкой сбившихся волос.

Живой дух сохранял вес в царстве смерти, а тень его меча — свою остроту. Клинок нанес ужасную рану, разрубив позвоночник Коба. Струей ударила черная кровь, освещенная светом, исходящим от меча.

Но убивать и без того уже мертвого человека было бесполезно, ибо Коб давно был мертв, уже много лет мертв. Рана затянулась, вобрав в себя пролившуюся кровь. Слепец встал, очень высокий, и потянулся длинными нащупывающими руками к Аррену, его лицо дергалось и кривилось от бешеной ненависти, как будто лишь теперь он осознал, кто его истинный враг и соперник.

Таким жутким казалось то, как быстро он оправился от смертельного удара, как неподвластен он смерти, что эта неспособность умереть показалась Аррену ужаснее любой смерти. Яростное омерзение поднялось в душе Аррена, его охватило неистовство, и, взмахнув мечом, он снова нанес удар, изо всей силы рубанул сверху вниз. Коб рухнул с разрубленным пополам черепом, лицо залила кровь, но Аррен сразу встал над ним, чтобы ударить еще раз, не дожидаясь, пока стянет и эта рана. Он готов был рубить и рубить до тех пор, пока кто-то из них не будет убит.

Рядом с ним Гед, с усилием встав на колени, промолвил одно слово.

Услышав его голос, Аррен остановился, как будто чья-то рука схватила его руку с занесенным мечом. Слепец, уже начав подниматься, также замер. Гед встал на ноги, слегка покачиваясь. Когда он смог выпрямиться, то повернулся лицом к обрыву.

— Стань целым! — сказал он ясным голосом, концом жезла начертив поперек каменных ворот какие-то огненные линии, образовавшие некий знак; это была руна Агнен, руна Завершения, которая закрывает дороги и которую рисуют на крышках гробов. И среди камней исчез проход, пустое место. Дверь закрылась.

Земля Сухой Реки содрогнулась под их ногами, через неизменное пустое небо пронесся громовой раскат и замер вдали.

— Во имя слова, которое не будет сказано, пока не настанет конец времен, я призываю тебя, — сказал Гед. — Словом, речен- ным при сотворении всего сущего, отпускаю тебя. Уходи! Ты свободен!

И, склонившись на слепцом, который припал к его коленям, Гед прошептал что-то в ухо, спрятанное под свалявшимися седыми волосами.

Коб встал, медленно огляделся вокруг — на этот раз зрячими глазами. Он посмотрел на Аррена, потом на Геда. Но не произнес ни слова, лишь пристально смотрел на них темными глазами. В лице его не было больше гнева, или ненависти, или горя. Потом он медленно повернулся, пошел вниз по руслу Сухой Реки и вскоре пропал из виду.

Больше не осталось света ни в тисовом жезле, ни в лице Геда. Он стоял в темноте. Когда Аррен подошел к нему, тот ухватился за руку молодого человека, чтобы встать прямо. С минуту его сотрясали судороги сухого, бесслезного рыдания.

— Все сделано, — проговорил он. — И все кончено.

— Да, дело сделано, дорогой мой господин, — сказал Аррен. — Нам пора уходить отсюда.

— Да. Надо идти домой.

Гед выглядел так, будто был совершенно растерян, но на самом деле он просто устал. Он следовал за Арреном вниз по руслу реки, шел оступаясь и с трудом держась на ногах; медленно, будто слепой, пробирался он среди камней и валунов. Аррен вернулся к нему и пошел с ним рядом, приноравливаясь к его шагу. Когда берега Сухой Реки понизились и земля под ногами стала не такой крутой, он повернул к дороге, по которой они пришли сюда: к длинному, бесформенному склону, который уходил вверх, во тьму. Поглядев туда, он отвернулся.

Гед ничего не сказал. Как только они остановились, он тут же опустился на глыбу застывшей лавы и сидел, обессиленный, понурив голову.

Аррен знал, что дорога, по которой они пришли сюда, для них закрыта. Им оставалось лишь идти дальше и пройти весь путь до конца. Даже зайдя слишком далеко, они не ушли еще достаточно далеко, думал он. Он поглядел вверх, на черные пики, холодные и безмолвные среди неподвижных звезд. Ему стало страшно, и тогда в нем снова заговорил насмешливый, беспощадный голос его воли. Без всякого сострадания голос спросил: «Значит, останавливаемся на полпути, Лебаннен?»

Тогда Аррен подошел к Геду и очень ласково сказал ему:

— Нам надо идти дальше, господин мой.