Волшебники

— Теперь, когда у нее появилась Тайна с большой буквы, ее, как ни странно, заметили: все хотели знать, что это за Тайна такая. И скоро в нее влюбился один разнесчастный парень. Она ему не отвечала взаимностью, потому что берегла чувства для профессора Секси, но пользу из этого извлекла — раньше-то в нее никто никогда не влюблялся. Ходила с ним всюду и флиртовала при всех в надежде, что ее истинная любовь начнет ревновать.

Перейдем теперь к третьей вершине нашего треугольника. Профессор по всем статьям не должен был поддаваться чарам студентки Эмили — посмеяться над ней в учительской и забыть, — но он почему-то поддался. Может, у него был кризис среднего возраста и он хотел вернуть утраченную юность посредством романа с мисс Гринстрит. Еще и женатый был, идиот.

Мы никогда не узнаем, что между ними было, но зашло все достаточно далеко. Потом профессор Секси то ли получил свое, то ли опомнился и пошел на попятный.

Эмили, само собой, еще больше обготилась и обрыдалась — Гори[25] отдыхает, — а мальчик носил ей цветы и подарки и подставлял плечо.

Вы, может, знаете — я не знала, — что Вуфи тогда кое-чем отличался от прочих фонтанов. Потому-то все стукнутые и таскались туда. Человек не сразу замечал, что, глядя в него, не видишь своего отражения — только небо. И если небо в этот день, например, затянуто облаками, то в фонтане оно синее. Или наоборот. Стремное, короче, отражение. А иногда смотришь и видишь кого-то другого: эти люди выглядят удивленными, как будто посмотрелись в какой-то другой фонтан и увидели там не себя, а тебя. Кто-то, в общем, поменял местами отражения двух фонтанов. Кто и зачем это сделал и почему декан не исправил все как было, мне неизвестно.

Человек начинал думать, что это больше чем отражение — что можно нырнуть в фонтан, а вылезти где-нибудь в другом мире. С этими фонтанами всегда было что-то нечисто. Вы знаете, что они здесь были еще до Брекбиллса? Это колледж построили около них, а не наоборот. Так, во всяком случае, говорят.

Элиот фыркнул.

— Да, милый, люди так говорят. Ну, в общем, Эмили вечно торчала у Вуфи, курила и что-то обдумывала. Столько времени там провела, что начала узнавать одно из лиц в глубине, девочку, торчавшую у другого фонтана. Назовем ее Дорис. Та ее тоже заметила, и они стали махать друг дружке, здороваться как бы. Дорис, наверно, тоже была плаксивая — родственные души, короче.

Потом они нашли какой-то способ общения. Какой именно, ваш корреспондент опять-таки не докопался. Может, показывали друг другу записки — только тогда они должны были пользоваться зеркальным письмом, так ведь?

Не знаю, как обстояли дела в Вуфляндии, где жила Дорис, — может, там другая какая-то магия. Или ей просто поднадоело нытье Эмили насчет любовных переживаний, она и решила приколоться над ней. Или она, эта Дорис, была настоящее орудие зла. Короче, в один прекрасный день она спрашивает: может, все дело в твоей внешности? Не хочешь ли ее поменять?

Слушателей, лежащих на жарком солнце, проняла дрожь. Даже Квентин знал, что попытки изменить свою внешность к добру никогда не приводят. Магия здесь, можно сказать, бессильна: неразрывная обоюдная связь между лицом человека и тем, кто он есть — его душой, за неимением лучшего слова — делает этот процесс дьявольски трудным и фатально непредсказуемым. Очутившись в Брекбиллсе, Квентин не понимал, почему все они тут до сих пор не сделались красавцами и красотками. Взять ребят с крупными физическими недостатками — нога у Гретхен, челюсть у Элиота — почему они не поправят свои дефекты, как Гермиона из «Гарри Поттера» поправила себе зубы? Он не знал тогда, что это неизбежно ведет к катастрофе.

— Бедная Эмили, — продолжала Дженет. — Принимая через фонтан чары, которым ее обучала Дорис, она свято верила, что постигает тайну, ускользнувшую от всех остальных. Провела подготовительную работу и как-то ночью у себя в комнате приступила к заключительному этапу. Можете себе представить, что она ощутила, когда посмотрелась в зеркало и увидела, что сотворила с собой? — В голосе не склонной к сентиментальности Дженет слышалось искреннее сочувствие. — Я вот не могу. Честно.

Дело понемногу шло к вечеру. Лесная тень, дотянувшись до западной границы Моря, захватила край одеяла.

— Говорить она, выходит, еще могла, потому что как-то связалась со своим парнем. Он пришел, и они долго шептались через дверь, пока она его не впустила. Надо отдать парню должное: он, несмотря ни на что, не бросил ее. К учителям ему Эмили не позволила обратиться — деканом тогда была Данлеви, которая вышибла бы ее в мгновение ока.