Волшебники Гора

Толпа начала бесноваться в гневе и ненависти. Вдоль одной из сторон платформы, ведомая дюжиной цепей, прикрепленных к тяжелому железному ошейнику, появилась жалкая спотыкающаяся фигура, ноги которой были закованы в кандалы. В фигуре с трудом можно было узнать бывшего регента Гнея Лелиуса, все тело которого было туго оплетено цепями. Каждую из дюжины цепей держал ребенок. Еще несколько детей со стрекалами в руках, вились вокруг него, словно жалящие мухи. Время от времени, получая разрешение от наблюдавшего за ними таурентианца, они выскакивали вперед, ударяя беспомощную фигуру. Все это вызывало взрывы смеха в толпе. Бывший регент был бос, одет в какие-то разноцветные тряпки, которые больше подошли для какого-нибудь мима вышедшего на подмостки с комичной пантомимой. Впрочем, а чем еще был теперешний спектакль, подумалось мне. Похоже, у Гнея Лелиуса могла быть некая, пусть и призрачная надежда на то, что ему удастся избежать казни на колу на стене Ара. Возможно, у него был шанс, что его пошлют в Тельнус, чтобы во дворце Луриуса из Джада ради развлечения последнего пройти через судилище, а потом всю жизнь провести в клетке в качестве шута.

— Слин! Тиран! — скандировали люди.

Кое-кто выбежал из толпы, чтобы бросить в него остраку.

— Забери свою остраку, тиран! — кричали они.

Гней вздрагивал каждый раз, когда какой-нибудь из этих маленьких снарядов попадал в него. Это были те самые остраки, которые еще несколько дней назад стоили на вес золота, разрешения, пропуска, дававшие шанс остаться в городе. После сожжения ворот, конечно, какая-либо потребность в них отпала.

— Мы теперь свободны! — выкрикнул один из выбежавших, швыряя свою остраку в бывшего регента.

Потом еще несколько человек выскочили из толпы, попытавшись подобраться поближе к фигуре своего бывшего правителя, на таурентианцы отреагировали стремительно, тычками и ударами своих копий оттеснив их обратно.

Наконец, Гнея Лелиуса довели до переднего пандуса платформы. Многие в толпе, только теперь увидев его, заорали от ненависти. Там его поставили на колени, и дети, пристегнув цепи к заранее установленным по кругу кольцам, ушли. Тем, что несли стрекала разрешили в последний раз, к удовольствию толпы, ударить бывшего регента, после чего увели и их.

Звуки барабанов и труб, и прежде долетавшие до нас справа, теперь стали ближе и отчетливее.

— Смотрите! — указал какой-то горожанин в направлении Центральной Башни, из которой, только что появились генерал и его свита.

— Это — Серемидий и члены Высшего Совета! — воскликнул кто-то.

Серемидий, которого я не видел со времени Миния Хинрабия Тэнтиуса и Цернуса, вместе с другими, которые, насколько я понял, были членами Высшего Совета, прошествовали от ступеней Центральной Башни и поднялись на платформу.

— Он не в одеждах кающегося или просящего! — послышался чей-то радостный крик.

— Он в униформе! — подтвердил другой голос.

— Смотрите, — восторженно закричал еще один. — Он при мече!

— Серемидий сохранил свой меч! — закричал какой-то мужчина, передавая эту новость тем, кто стоял дальше от платформы.

Это было встречено с большим воодушевлением и приветственными криками присутствующих.

Как только члены Высшего Совет заняли места на платформе, сам Серемидий спустился оттуда в сторону Центральной Башни и замер у подножия пандуса.

Наконец, звон сигнальных рельсов и колоколов начал стихать. Первыми прекратили звучать те, что были установлены в Центральной Башне, а затем дальше и дальше, пока не замолкли по всему городу. Однако это произошло слишком быстро, чтобы было следствием того, что звонари ориентировались на звук центральных колоколов, скорее им был подан некий сигнал, скорее всего, с Центральной Башни. Возможно это были флаги или огни, трудно сказать.

Люди в толпе начали удивленно озираться.

Теперь, когда звон стих, на какое-то мгновение стали совершенно отчетливо слышны барабаны и трубы приближающихся косианцев. Но почти сразу стихли и они. Однако я нисколько не сомневался, что их колонны по-прежнему продолжают двигаться на север по проспекту Центральной Башни.

Затем Серемидий начал вновь подниматься по пандусу наверх платформы, на этот раз, сопровождая фигуру, одетую и скрытую под ослепительно белой вуалью. Фигура двигалась очень изящно, ее голова была скромно опущена вниз, пальцы ее левой руки опирались на ладонь Серемидия.

— Нет! Нет! — раздались протестующие крики в толпе, едва фигура оказалась на поверхности платформы. — Нет!

— Это — Талена! — заплакал какой-то мужчина.

Фигура, конечно, была одета в одежды сокрытия и скрыта под вуалью, но у меня не было никакого сомнения, что это действительно была Талена, в прошлом дочь Марленуса из Ара, Убара Убаров.

— Она не в перчатках! — закричал кто-то.

— Она босая! — воскликнул другой.