Волшебное зеркало Тимеи (СИ)

Не знаю, что месье Валлин хотел этим сказать, но взгляд его был так черен, словно зрачки были залиты густой тьмой. Они засасывали в свою вязкую глубь, и в этот момент мне захотелось отказаться от мысли о побеге.

Внезапно Рене рассмеялся.

— Ты станешь моим талисманом, милая! Если ты будешь со мной, все концерты будут проходить на ура!

У меня отлегло от сердца.

Стараясь не разочаровать опасного жениха, я тоже улыбнулась, и в пылу радости он попытался заключить меня в объятия. Я инстинктивно отшатнулась, о чем мгновенно пожалела. Взгляд вновь стал гнетущим и черным. Я почувствовала его груз, словно на плечи легли тяжелые рыцарские доспехи.

Рене опустил вдоль старого тщедушного тела длинные руки, которыми я не разрешила прикоснуться к себе, развернулся и, сгорбившись, пошел прочь.

А в мои мысли снова проникла художница Роза.

ГЛАВА 14

Как и обещал Рене, через три дня она пришла навестить меня.

— Милочка! — вскричала она уже с порога. — Как я рада тебя видеть!

На этот раз на Розе был другой парик — длинные светлые волосы, и я едва узнала ее.

Как все же прическа меняет внешность человека! — в который раз поразилась я.

— Я тоже очень рада! — сообщила я в ответ, и это было совершенно искренне.

Я предложила Розе чай, и мы, расположившись в огромной зале на первом этаже, начали болтать.

— Скоро моя персональная выставка! — похвалилась она. Хлебнула чай и недовольно вытянула и без того удлиненное личико. — В чае недостает имбиря… Не признаю чай без имбиря!

Изо всех сил желая угодить гостье, я покорно вызвала Мишель и попросила принести имбирь.

Может быть, не воровать парик, а попросить его?.. Но Роза боготворит Рене… Она тотчас же расскажет ему об этом, и я больше не увижу ни парика, ни ее самой…

Получив требуемое, Роза вновь пришла в прекрасное расположение духа.

— Я пишу портреты… Немного в стиле Ван Гога. В таких желто-голубых тонах, крупными мазками!

Она вытащила каталог с репродукциями своих картин. На мой взгляд, они ничем не напоминали Ван Гога.

— Правда, похоже? — пытливо заглянула художница мне в глаза.

Взгляд ее тоже был острым и пронзительным, каким-то отталкивающим, и мое решение не украсть парик, а попросить, разбилось на осколки.

Нет!.. Это было бы крайне неосмотрительно!

От мысли, что я могла все провалить из-за своей доверчивости, мне стало не по себе.

— Почему у тебя дрожат руки? Тебе не нравятся работы? — резким голосом выкрикнула художница. Она становилась мне неприятна. Однако я сделала усилие над собой и вымученно улыбнулась.

— Что ты! Они великолепны!

— А какая особенно? Покажи! — потребовала Роза.

Мне захотелось стащить с нее парик и вытолкать вон.

Но я снова себя сдержала и ткнула пальцем в первую подвернувшуюся репродукцию.

— Вот эта!

— Это портрет моего мужа! — гордо возвестила Роза.

Я взглянула на портрет, в который упирался мой палец. Все в тех же желто-синих тонах, выдаваемых за схожесть с Ван Гогом, был изображен пожилой рокер в бандане, косухе и рваных джинсах, сидящий перед ударной установкой. Лицо у него было открытое и приветливое. Странно, что Розе удалось это запечатлеть…

«Русский барабанщик…», — подумала я.

— Его зовут Жорж, — сообщила Роза.

Я непонимающе посмотрела на нее.

— Жорж?.. Разве он француз?..

Она опять сморщилась, словно захотела дополнительной порции имбиря.

— Ой, да какой там француз… Русский, Жора! Но сама посуди — что это за имя для мужа известной художницы?

Роза обмахнулась ажурной салфеткой.

— Жарко что-то…

И она вдруг сняла парик и оказалась коротко стриженной, как Наталья Крачковская в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».

Я закашлялась. Потом промолвила:

— Да… Жорж гораздо лучше. А чем он занимается?

Роза положила в рот кусочек изумительного венского пирожного.

— Все той же никому не нужной ерундой… Музыкой. И представь себе, милочка! Он даже умудряется собирать небольшие залы! И гастролировать! Но в основном, по России — там его еще помнят… — она закатила глаза, словно удивляясь, как никчемного Жоржа, занимающегося ерундой, могут помнить в России. — Он ездит на гастроли раз или два в год. В этот, как его… Новосибирск, в Кострому и в…

И она назвала мой город!

Я застыла. Уснувшая было мысль немедленно проснулась и встревожилась. Бежать! Не знаю, как, но бежать вместе с ним, хоть в его чемодане!..

— Там ему нравится больше всего. Там прекрасная филармония!..

Дрожь волной прокатилась по моему телу.

— А когда он в следующий раз поедет в Россию?.. — спросила я, с трудом удерживая на привязи волнение.

Десятки мыслей носились в моей голове. Бежать вместе с ним. Бежать тайно. Бежать в качестве солистки его группы. Соблазнить его. Запугать его… И БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ!..

Роза вновь напялила парик на голову.

— Боюсь, что никогда. Ему не подходит тамошний климат. В прошлый раз он подцепил там жуткую простуду и теперь мучается артритом. А артрит для барабанщика… Сама понимаешь…

— Понимаю… — глухо произнесла я, чувствуя, как обрубается сук, на котором я сидела, и голос мой дрогнул. Из уголка глаза выкатилась слезинка. Я постаралась утереть ее незаметно, но от Розы не укрылся мой жест.