Волшебные одежды

Той ночью мы, после долгого скандала, решили спать в лодке. Хэрн с Утенком были за то, чтобы спать на берегу. Робин, у которой вдруг проснулся здравый смысл, сказала, что лучше заночевать в лодке — так, если шеллингцы нас найдут, нам достаточно будет лишь отвязать лодку. Утенок на это возразил, что мы можем с тем же успехом убежать в лес. В конце концов Робин сказала:

— Глава семьи теперь Гулл. Давайте спросим его. Гулл, где нам лучше лечь спать, на берегу или в лодке?

— В лодке, — ответил Гулл.

Посреди ночи мы проснулись оттого, что Гулл что-то говорил и время от времени вскрикивал. Робин сказала, что сперва он рассказывал про поражение и про варваров. Но когда я проснулась, Гулл как раз говорил: «Эти люди! Их так много, и все бегут! Я не хочу идти с ними! Помогите!»

А потом он стал кричать и звать папу, и я услышала, что он плачет.

Мы все сели, и Хэрн зажег маленький светильник. Гулл лежал и вроде как спал, но при этом говорил, и по лицу его текли слезы. Робин склонилась над ним и позвала:

— Гулл! Гулл, все хорошо. Ты с нами. Ты в безопасности.

— Где дядя Кестрел? — спросил Гулл.

— Он привел тебя к нам, потому что так было безопаснее, — сказала Робин.

— Я не в безопасности, — сказал Гулл. — Мне грозят несущиеся люди. И не надо мне говорить, чтобы я взял себя в руки и вел себя как мужчина. Они хотят забрать меня с собой.

Нам стало интересно, кто же это велел Гуллу взять себя в руки. Может, папа? Его не случайно прозвали Улиткой. Он не любил, когда люди много говорили о своих трудностях.

— Конечно же, мы не станем говорить тебе ничего такого, — сказала Робин. — Мы защитим тебя от всего.

— Я хочу к дяде Кестрелу, — сказал Гулл. — Эти люди несутся.

Это продолжалось довольно долго. Всякий раз, как нам начинало казаться, что Гулл прислушивается к Робин, и что ей удалось его успокоить, Гулл принимался звать дядю Кестрела и говорить про несущихся людей, которые хотят его забрать. Робин, похоже, начала отчаиваться. Мы с Хэрном придумывали, что бы еще такое сказать Гуллу, и подсказывали ей, но через час нам стало казаться, что на самом деле Гулл вовсе ее не слушает.

— Что же нам делать? — спросила Робин.

Утенок все это время сидел, скрестив ноги, и клевал носом, прижимая Леди к груди.

— Пусть подержит ее, — сказал он и протянул Леди Гуллу. И, конечно же, взял ее при этом за голову.

Это помогло. Гулл ухватился за Леди обеими руками и прижал ее к лицу.

— Спасибо! — сказал он. А потом повернулся на бок и заснул, прижимаясь щекой к твердому дереву. Утенок сообразил, что остался без Леди, и вид у него сделался несчастный, но он промолчал.

@GLAVA = 4

С этого времени Гулл начал становиться все хуже и хуже.

Когда мы наутро проснулись, то обнаружили, что то место, где мы вечером жгли костер, уже ушло под воду. Дерево, к которому мы привязали лодку, оказалось в двадцати ярдах от берега. После этого мы всегда спали только в лодке. Гулл тоже проснулся. На щеке у него, там, где он прижимал к лицу Леди, остался отпечаток. Гулл не шевелился — до того самого момента, пока Хэрн не начал шестом подталкивать лодку к берегу. Тут Гулл сел и воскликнул:

— Куда ты? Нам надо плыть!

— Это еще зачем? — спросил Хэрн. Он не выспался, и потому был зол на весь белый свет.

— Мы должны спуститься к морю, и поскорее! — сказал Гулл, и по лицу его потекли слезы, прямо по вмятинке, оставленной изваянием Леди.

— Конечно-конечно! — поспешила утешить его Робин. — Хэрн, успокойся.

— Чего это я должен успокаиваться? Я первый раз слышу насчет какого-то там плаванья к морю, — сказал Хэрн. — Что это на него нашло на этот раз?

— Не знаю, — беспомощно отозвалась Робин.

Но идея, овладевшая Гуллом, не давала покоя ни ему, ни всем нам. Стоило нам где-нибудь остановиться, чтобы перекусить, как Гулл начинал плакать и торопить нас, чтобы мы поскорее плыли к морю. Когда мы останавливались на ночевку, он делался еще хуже. Он все твердил про варваров и про несущихся людей, кричал, что мы должны спешить к морю, и не давал нам спать. Я так уставала от этого всего, что у меня почти не оставалось сил смотреть на берега. А жалко — ведь вокруг все было новое и интересное. На второй день нашего путешествия Река потекла среди крутых холмов, поросших лесом всех оттенков, от тускло-зеленого до ярко-красного. Там было полным-полно птиц; они кружили над лесом, и небо было усеяно ими, словно высевками. А однажды мы увидели среди деревьев большой каменный дом с башней наподобие ветряной мельницы и маленькими окошками.

Хэрна очень заинтересовал этот дом. Он сказал, что такой дом легко оборонять, и если там никто не живет, то хорошо бы нам в нем поселиться.

— Нам нельзя останавливаться здесь! — тут же закричал Гулл.

— Дурень, я просто предложил! — огрызнулся Хэрн.

Хэрн вообще стал все чаще и чаще огрызаться на Гулла. Винить его за это было трудно — Гулл кого хочешь мог довести. Из-за холмов Река сделалась узкой, и мы неслись по этому узкому руслу с совершенно чудовищной скоростью — но Гуллу все казалось, будто мы медлим.