Волшебные сказки Азерота

Тела других рыцарей унесли и похоронили вместе с их штандартами, а затем у ристалища началось празднество. Играла музыка, оживленная и приятная, кровь и утрата были забыты. Сердца окружающих пребывали в радостном настоящем, но мысли Утера возвращались к скованному дракону. Король Артенес обещал, что Утер скоро получит свой трофей, и восхвалял его выдающееся мужество.

– Могу ли я спросить, король, что станется с чудовищем? – спросил Утер.

– Увидишь, – сказал король, щелкнув челюстью, как это мог бы сделать коченеющий труп. Затем он развернулся и исчез в толпе.

Вдруг внимание Утера привлекла служанка, сказавшая, что леди Аростана ждет его в своей палатке. Паладин с радостью ждал встречи, думая, что страхи леди улетучатся, ведь он доказал ей силу и мудрость Света.

Утер нашел белую палатку, усыпанную цветами, голубые лепестки которых уже начали увядать по краям. Внутри он увидел леди Аростану в серо-серебристых одеждах с застежками, украшенными замысловатыми рунами. Вопреки его ожиданиям, она не улыбалась, а оставалась окутана печалью. Бард, которого Утер видел на пиру, наигрывал меланхоличную мелодию, полулежа на подушках позади леди. За обедом Утер не обратил большого внимания на певца, но теперь увидел, что у барда были бегающие, словно не из этого мира глаза и копна волос, порой казавшихся синими, а порой – черными. У него было худое лицо, не уродливое, но суровое, и его кожа липла к костям. Одетый в рейтузы и жилет, он пристально смотрел на Утера. Леди Аростана тем временем плавно подошла к паладину и склонила голову.

– Ты пришел за своей наградой, – сказала она. Слезы сверкали на ее щеках и локонах золотых волос.

– Да, миледи, я пришел за ней. Но почему вы плачете?

Леди покачала головой и протянула к нему руку, положив ладонь на нагрудник, прямо у его сердца. Он заметил кровоподтеки на ее запястьях, глубокие и свежие, и увидел кровь, запекшуюся у нее под ногтями.

«Чудовище, – подумал он, – которое я сразил состраданием».

– Не забирай у меня этот камень, паладин. Он был подарком моего суженого, – сказала она, опустив глаза влево, где бард перебирал струны своего инструмента. Утер проследил за ее взглядом и понял. – Это сокровище – единственное, чем я дорожу в этом мире. Пожалуйста, паладин, не проси меня об этом.

Утер положил свою руку поверх ее.

– Оставьте эту награду себе, миледи. Я вернусь с пустыми руками, но с полным сердцем. Вы открыли мне мудрость сострадания и безмятежную красоту не поднятого оружия. Но скажите мне, как получилось так, что вы стали чудовищем? Почему вас заставляют сражаться?

– Я ослушалась моего отца, короля, и его род прервался из-за меня. Это – мое наказание.

– В этом нет справедливости! – прогремел Утер. – Вы и ваш спутник должны пойти со мной, покинуть это жестокое место и начать новую жизнь в Лордероне.

Леди покачала головой, все еще держа руку на сердце.

– Это невозможно, паладин. Мой избранник и я связаны с этим местом. Та магия, что охраняет озеро, через которое ты прошел, не позволит нам пройти. Лишь ты можешь проснуться и свободно вернуться назад. И оставить это сраженное чудовище позади.

Утер содрогнулся, даже сквозь доспех чувствуя холод ее ладони. Затем он увидел вспышку света, очертания магии или руны, повисшей перед ним, а потом все исчезло.

– Когда пройдешь через воды, эта страна и все, что ты здесь сделал, останутся для тебя лишь далеким воспоминанием. Думаю, однажды произошедшее станет значить для тебя нечто большее, и ты снова как наяву увидишь перед собой меня, и чудовище, и замок.

Утер повернулся, чтобы уйти.

– Когда же, миледи?

– Через много лет, на разбитом поле, пылающем в огне. Ты подумаешь обо мне, и, надеюсь, это воспоминание подарит тебе утешение. – Ее робкая улыбка исчезла, и она сжала в руке подвеску, висевшую на шее. – Но, боюсь, что будет уже слишком поздно.

С этим Утер покинул палатку и пошел по петляющей тропе. Он вернулся к озеру – с прошлого дня оно ничуть не изменилось. От воды исходил пар; он вошел в нее, и почувствовал, как магическое клеймо на его груди вспыхнуло и зашипело. Как и обещала леди, он прошел через врата и очутился в знакомых лесах под знакомыми небесами. Его кобыла щипала траву неподалеку и подняла голову, привлеченная внезапным плеском и возвращением ее всадника.

Как и предсказывала леди, его воспоминания о турнире стали далекими и расплывчатыми, как очертания солнца во время сильного снегопада. Утер в угрюмом молчании поехал на юг, и оказалось, что он первым из своих братьев-паладинов вернулся домой. Встав на колени перед архиепископом, он признался, что ему нечего дать и нечего показать. Он лишь чувствовал сердцем, что его рукой двигали спокойствие и доброта, но не мог сказать, что сделал этой рукою. Утер попытался вспомнить свое необычное путешествие, уверенный, что сможет рассказать что-то славное, но нерешительно замялся и беспомощно запнулся.