Волшебные сказки Азерота

Ту русалку звали Халия. Выросшая из икринки, она жила в глубокой подводной пещере, украшенной не трофеями с потонувших судов, а самыми красивыми акульими костьми, начисто обглоданными крабами. Русалки и правда жили в подводных позабытых строениях и храмах, построенных теми, кто уже давным-давно покинул Кул-Тирас – или теми, кто, по счастью, не смог вернуться, – но для украшений они предпочитали гирлянды и занавески из разноцветных водорослей, а из богатств у них были лишь жемчужины, которые считались немногим дороже обыкновенных камушков. Русалки и не знали, как невзлюбили их моряки, и обижались на их нападки, если вообще их замечали. Перед бурей они прижимались к скалам, потому что охотились на огромные стаи рыб, стремившихся укрыться в гавани, и вылезали на лед лишь тогда, когда он становился прочен от мороза и мог выдержать их вес. Впрочем, русалки и правда умели управлять камнями и водами, но они не делали этого просто так. Каждой русалке от рождения была дарована частица силы Матери, и в тот миг, когда эта сила целиком иссякала, русалка лопалась – хлоп! – как пузырь, и умирала. Потому русалки, будучи от природы себялюбивыми созданиями, старались не пользоваться магией. Бережливая русалка могла прожить и пятьсот лет, но после смерти от нее ничего не оставалось.

К несчастью, верно было и то, что из-за русалок рыбакам часто не доставалось улова, ведь они охотились в одной заводи с ними и либо не знали о рыбаках, либо презирали их. И верно было то, что русалки по глупости порой губили людей, но они редко делали это со зла. Русалки не были сиренами и не пытались околдовать матросов; они считали сирен ленивыми, а мурлоков – достойными жалости.

Сестры Халии (которых у нее было несколько дюжин) считали ее пугливой и глуповатой, а еще очень миловидной, но не настолько, чтобы можно было простить ее недостатки. Она была их младшей сестренкой, а младшим часто выпадает такой жребий. У нее была прекрасная коралловая чешуя, а ее вьющиеся локоны были насыщенного цвета зеленой водоросли, той, которая становилась почти синей из-за того, что росла так далеко от света. Халия часто грешила тем, что глазела на проходившие мимо корабли, восторгаясь их флагами, развевавшимися на восточном ветру. Она могла смотреть на них часами и делала это с самого основания Боралуса. И несмотря на то, что была юна, она многое знала и многое слышала и глубоко печалилась из-за того, что моряки так ее не любили.

Ее сестры говорили, что только глупое дитя станет плескаться в волнах, расходящихся от этих кораблей, зная, что моряки ее ненавидят. Но она лишь отвечала на это:

– Но я должна приглядывать за теми, кто живет в Боралусе, ведь их жизни так трудны, а их ноги столь неуклюжи. Кто знает, когда им понадобится моя помощь?

Когда моряки бранились на Халию и швыряли в воду свои фонари, метя в нее, а ее сестры препирались с ней вдвое больше обычного, она говорила:

– Я должна быть еще бдительнее и помогать им, если могу. Теперь, когда я знаю, что они меня не любят, моя помощь будет значить гораздо больше, и в конце концов так будет только лучше.

Тогда сестры обругали ее, назвав мученицей и дурехой. Это ее не остановило, и Халия продолжила следовать за кораблями. Как дитя восхищаясь всем ярким и красивым, она больше всего полюбила двухмачтовый «Ветреный» – на нем развевались самые цветастые флаги, его экипаж составляли самые удалые моряки и морячки, а еще на нем служила жрица моря по имени Эри. И Халия души не чаяла в Эри.

Эри горячо любили люди всего Боралуса, и не только потому, что она хранила «Ветреный» и его грузы на протяжении множества путешествий, как к королевствам на полуострове, так и к далеким-далеким местам. Нет, они любили ее, потому что ценили храбрость и ловкость, а Эри была ловкой и храброй, как и всякая дочь, которой мог похвастаться Боралус. Солнце опалило ее кожу, сделав ее коричневой, а бремя долга не давало ее губам сложиться в улыбку, сделав Эри задумчивой и печальной. Она неизменно думала лишь о своей службе, из-за чего капитан и боцман полюбили ее, но она не была высокомерной, как многие ученые люди, и не кичилась своим высоким положением, ведь родилась она в Боралусе, в хижине скромного мясника. «Как она красива, – думала Халия, – в своих ризах, без капюшона, с необычными, коричневыми волосами цвета главной мачты!» Халия любила наблюдать, как морской бриз играет с локонами Эри, столь блестящими и необычного цвета, и она наивно подплывала слишком близко к кораблю, чтобы получше рассмотреть прекрасные волосы и посетовать на людские бедные неуклюжие ноги.