Волшебные сказки Норвегии

— Будет тебе скрипка, хоть и непутёвое это желание, — отвечал нищий. — Со следующим шиллингом не ошибись.

— Всегда мне страсть как хотелось охотиться и метко стрелять, поэтому попрошу-ка я, если можно, такое ружьё, чтобы било без промаха, куда ни прицелюсь.

— Будет тебе ружьё, хоть и это желание непутёвое, — вздохнул нищий. — Хоть с последним шиллингом не прогадай!

— Хотелось мне сызмальства водить дружбу с хорошими и добрыми людьми, — сказал Коротыш, — потому, если можно просить всё что хочешь, я бы попросил сделать так, чтобы никто не мог мне отказать, о чём бы я ни попросил.

— Вот это неглупое желание, — сказал бедняк, шагнул за гору и исчез, а мальчик лёг и заснул.

На следующий день спускается Фрикк Коротыш с гор со скрипкой и с ружьём.

Первым делом зашёл он к местному лавочнику и попросил одежды. Затем на одном хуторе попросил он коня, на другом — сани, у добрых людей — шубу, и ни в чём не было ему отказа; даже самый прижимистый хозяин отдавал ему всё, что он ни попросит. Под конец проехался Фрикк Коротыш по всей деревне, эдакий барин-щёголь, и конь, и сани при нём.

Тут и встретился ему на дороге староста, у которого он служил.

Остановил Фрикк коня и поздоровался:

— День добрый, хозяин!

— День добрый! — отвечал староста. — Разве я тебе хозяин?

— Неужто забыл, как я у тебя целых три года служил за три шиллинга?

— Ну и ну, как скоро сумел ты разбогатеть, — подивился староста, — Как же ты в большие господа-то пролез?

— Такова, видно, моя доля.

— Да ты забавник, как я погляжу, вот и скрипка при тебе.

— Всегда мне охота было народ веселить, чтоб люди

в пляс пускались, — сказал парнишка, — а еще есть у меня ружьё — настоящее сокровище! Во что ни прицелюсь, во всё попадаю, нет для этого ружья далёкой мишени. Видишь там, на ёлке, сороку? Спорим, я её собью прямо нам под ноги?

Староста готов был поставить и коня, и дом, и сто далеров на то, что Фрикку Коротышу такое не под силу. А пока вот — ставит все деньги, какие у него при себе случились — мол, остальное принесёт, когда проспорит. Не сомневался староста, что ни одно ружьё в мире так далеко не стреляет. Грохнул выстрел, и грянулась сорока в кусты шиповника, в самую гущу. Полез староста сороку доставать, вытащил и подаёт Коротышу. А тот — за скрипочку, и пошёл староста кренделя выписывать по кустам, колючки в него так и впивались. Парнишка всё играл, а староста плясал. Как он ни плакал и ни умолял, играл Фрикк Коротыш до тех пор, пока староста всю одежду в клочья не разодрал — и нитки целой не осталось.

«Ну вот, теперь ты такой же оборванец, каким был я, когда уходил с твоей службы, — сказал Фрикк Коротыш, — иди с Богом». Но прежде должен был староста отдать ему всё, что проспорил из-за сороки.

Придя в город, обосновался Фрикк Коротыш на постоялом дворе. Играл себе на скрипке, людям на радость, и горя не знал: ведь никто ни в чем не мог ему отказать.

Здесь бы и сказке конец, да пришла за ним стража. Хотели было его схватить и отвести в городской совет, потому как нажаловался на него староста. Дескать, напал на него Коротыш, ограбил и так избил, что чуть душа не отлетела; надо его за это повесить. Но на любой совет был у Коротыша ответ, его скрипочка. Заиграл он на ней, и заплясала стража: плясали-плясали, пока совсем не уморились и на пол не повалились. Отправили за ним солдат и караульных, да только так же дело обернулось: достал Фрикк Коротыш скрипку, и солдаты в пляс пустились и не могли остановиться, пока скрипка не умолкла. А сил у них не осталось и того раньше.

Наконец скрутили Фрикка Коротыша обманом: ночью, пока он спал. Как его схватили, тотчас осудили и решили тут же повесить. Повели к виселице. Поглазеть на это чудо много народу собралось, пришёл и староста. Места себе от радости не находит, что к нему деньги вернутся, да и за обиду заплатит теперь Фрикк сполна. Нетерпелось ему увидеть, как Коротыша вздёрнут.

Только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Не силён был Фрикк Коротыш ходить, а теперь и вовсе едва тащился. Волок он за собой скрипку и ружьё, которые ему из жалости оставили. Доплёлся он до виселицы, полез по лестнице, на каждой ступеньке дух переводит. Уселся на самой верхней и спрашивает: не откажут ли ему в последнем желании — страсть ему охота в последний разок на скрипке сыграть. Стыд и позор — отказать в этом человеку, решили все. Никто же не мог сказать ему «нет». Только староста взмолился, чтобы бога ради не давали Коротышу до струн дотрагиваться, иначе всё пропало. А если им так неймется, то пусть хоть его, старосту, к берёзе привяжут. Фрикк Коротыш мешкать не стал — на скрипке заиграл. И все и вся, кто тут ни случился, пошли выкидывать коленца, кто на двух, кто — на четырёх: и поп, и дьяк, и умный, и дурак. Писаря, лекари, староста и судья, собака и свинья. Они плясали, смеялись и друг на друга пальцами показывали: кто плясал до упада, а кто — до обморока. Никто на своих ногах домой не ушёл. Но хуже всего пришлось старосте, ведь его к берёзе привязали: пока его ноги плясали, он всю спину себе ободрал.