Волшебные стрелы Робин Гуда

– Девушка? – Бармен уставился на что-то за спиной «бульдога». – Что-то не припоминаю…

– Не припоминаешь? – «Бульдог» достал из бумажника купюру, положил ее на стойку. – А так?

– Так? – Бармен задумчиво почесал переносицу. – Что-то начал припоминать, но хорошо бы еще стимулировать память…

– Не наглей! – прикрикнул на него «бульдог».

– Память – дело тонкое, можно и вообще забыть.

– Вот тебе еще! – Клиент положил на стойку вторую купюру.

– Ах, девушка! – Бармен смахнул купюры в карман. – Действительно, заходила перед вами девушка, светленькая такая.

– И куда подевалась?

Бармен скосил глаза в сторону служебной двери.

– Там есть выход на улицу?

Бармен кивнул одними глазами.

– И давно она ушла?

– Примерно полчаса назад.

– Ч-черт! – «Бульдог» побагровел. Он понял, что упустил «объект»…

Он хотел уже уйти, как вдруг заметил, что бармен опасливо скосил глаза под стойку. Спасительная мысль посетила «бульдога». Он метнулся к стойке, схватил бармена за запястье и сжал, как в тисках:

– Что она тебе оставила? Что?

– Ничего… – пропыхтел бармен, безуспешно пытаясь вырвать руку. – Да отпустите же… я охрану позову…

– Не позовешь! А вот если отдашь мне то, что она оставила, – получишь в два раза больше, чем уже получил!

– В четыре… – пропыхтел парень.

– Далеко пойдешь! – осклабился «бульдог». – Ладно, пусть будет по-твоему… давай!

– Сначала деньги!

«Бульдог» скрипнул зубами, достал бумажник и отсчитал несколько купюр. Бармен аккуратно пересчитал их, спрятал в карман и только после этого достал из-под стойки конверт и передал его клиенту.

Тот осторожно открыл конверт. Внутри был единственный листок с короткой запиской. Дважды перечитав записку, клиент вернул конверт бармену, но не торопился уходить.

– Кому ты должен был отдать этот конверт?

Бармен выразительно посмотрел на карман клиента, куда тот только что убрал свой бумажник.

– Я сказал – не наглей!

Бармен вздохнул с сожалением и проговорил вполголоса:

– Она просила передать это лысому мужику лет пятидесяти, в круглых очках, с длинными руками…

– Ладно, это все! Но смотри, если ты меня обманул…

Когда трудный клиент покинул заведение, бармен облегченно вздохнул.

А «бульдог», выйдя на улицу, сел в свою машину и снова набрал номер Степана Платоновича.

– Что, где она? – осведомился старик, услышав знакомый голос.

– Зашла в «Занзи-бар» на Загородном проспекте, – доложил «бульдог».

– До сих пор там?

– Нет, сбежала через служебный выход.

– Черт! Опять ты ее упустил! Я же тебя предупреждал!

«Бульдог» молчал, не пытаясь оправдываться – и Степан Платонович понял, что за этим молчанием что-то скрывается.

– Говори! – приказал он.

– Она отдала бармену конверт, который тот должен был передать пожилому лысому мужчине в круглых очках…

– Бармаглоту! – выпалил Степан Платонович.

– Я тоже так подумал!

– Где этот конверт?

– Я вернул его бармену.

– Грамотно! Что было в конверте?

– Записка. Текст я запомнил: «Я согласна на ваше предложение. Встретимся завтра, в восемнадцать тридцать, возле памятника Шевченко на Петроградской стороне. Обязательно наденьте красно-белый шарф, по нему вас узнают…»

Бармен из «Занзи-бара», немного выждав, тоже достал мобильный телефон и набрал знакомый номер.

– Привет, Лапоть! Все в порядке, все прошло так, как ты говорил. Он прочитал записку. Нет, ты мне ничего не должен, клиент сам расплатился! – И бармен довольно фыркнул.

– Ну и для чего все эти хлопоты? – спросил Лапоть Владимира Михайловича. – Бегаем, подслушиваем, рискуем жизнью Ларисы. А если этот шкаф с бульдожьей мордой ее похитит?

– Не похитит, – отмахнулся реставратор, – ты уж извини, Алексей, но она им не очень нужна. Им наконечники нужны. А мне нужно узнать, кто моего друга убил. И тот, первый наконечник вернуть. Что-то мне подсказывает, что они обязательно должны быть все вместе, комплектом. А для этих, из «Омелы», я уже сделал похожие наконечники, с первого взгляда не отличить…

На следующий день к назначенному времени человек с бульдожьим лицом, которого коллеги по фирме «Омела» называли Вараввой, оставил машину возле станции метро «Петроградская». Заглушив мотор, он, как было сказано в записке, повязал на шею яркий красно-белый шарф и направился к скверу, посреди которого возвышался памятник Тарасу Шевченко.

Вокруг памятника теснилась шумная, преимущественно мужская толпа. Основными цветами в этой толпе были белый и голубой. У кого-то были бело-голубые футболки, у кого-то – шляпы и кепки соответствующих цветов, кто-то ограничился скромным бело-голубым шарфом или шейным платком.

Варавва почувствовал себя как-то неуверенно, однако начал пробираться к памятнику, сопровождаемый удивленными и неприязненными взглядами окружающих. По дороге он наткнулся на хмурого парня лет тридцати в бело-голубой рубашке. Тот взглянул на Варавву исподлобья и процедил:

– Мужик, ты че, с дуба рухнул? Пришел сюда в своем шарфике и еще толкаешься?

– Извини, друг, я нечаянно! – проговорил Варавва примирительно и попытался пройти дальше, к постаменту памятника. Но бело-голубой схватил его за локоть и рявкнул:

– Нечаянно, да? А ты знаешь, что за нечаянно бьют отчаянно!