Волшебный горшочек Гийядина

– Кабуча… – вырвалось у ней потрясенное, и хотя остальные в полной почти тьме не видели подробностей, по тону ее голоса и без них было понятно, что на сей раз забавница-судьба припасла им не простую гадость, но нечто на редкость выдающееся и монументальное.

А вокруг уже поднялся не просто беспорядочный ор, но полноценный переполох.

Снаружи забегали-замелькали грузные фигуры евнухов в струящихся рубахах-джалабеях и с зажженными наспех лампами. Перестав для разнообразия вопить, жены и наложницы калифа высыпали наружу и заметались, сталкиваясь, спотыкаясь и перепуганно гомоня наперебой и на поражение. Зазвенела переворачиваемая в панике посуда и мебель, беспорядочно зашлепали туфли и босые ноги по мрамору и коврам…

– Кто кричал?..

– Где кричали?..

– Кто слышал?..

– Где началось?..

– Все в порядке?..

– Все живы?..

– Так кричали, так кричали!..

– Будто режут!..

– Кого режут, кого режут?..

– Кто кричал?..

– Где кричали?..

– Я не смогу ничего открыть, я всё забыл!.. У меня руки трясутся!.. – жалко пискнул обладатель красного диплома в ответ на попытку царевны подтащить его к пропавшей двери.

– А голова не отваливается? – угрожающе напомнила Сенька.

И напрасно. Юный маг схватился за голову, будто она и в самом деле устремилась поучаствовать во всеобщей суматохе в роли футбольного мяча, опустился на пол и тихонько заскулил.

– Трус!!!..

– Я пропал…

– Абуджалиль, сынок, не позорь…

– …я погиб…

– Юноша, ты смелый, ты отважный, ты спокойный…

– …я покойник…

К этому времени, поняв всю непродуктивность своей суеты, евнухи остановились посреди огромного общего зала, разгороженного не доходящими до потолка стенами на отдельные комнатки с занавешанными полупрозрачными портьерами входами, и самый сообразительный из них провозгласил властным фальцетом:

– Внимание, перекличка!!! Все выходят из будуаров сюда!!! Услышав свое имя, каждая женщина должна громко и четко воскликнуть «Здесь!» Всё понятно?

– Всё!!! – грянул дружный женский хор.

– Все вышли?

– Все!!!

– Помощник старшего евнуха… меня… Наргиз Гололобый… список у тебя?

– Да, господин старший евнух!

– Читай!

– Кхм-км-кхм… Абир!

– Я тут, со мной всё в порядке!

– Анбар!

– А я думаю, это Абла кричала!

– Абла!

– Нет, это не я! А по голосу – Варда!

– Не кричала я, не кричала!

– Варда, это ты?

– Я, голубь, я!

– Кричала ты?

– Нет, кричала не я! Это, вроде, Анбар голосила!

– Сама ты голосила!!! Вафа это была, Вафа!

– Да тихо вы!..

– Что-о-о-о?!

– Да как ты смеешь?!..

– Да что ты сказал нам?!..

– Да кто тебе…

– Да тихо вы говорите слишком, слышно плохо, вот что!.. Прости, Сулейман…

– А-а-а…

– Наргиз, отставить разговорчики! Дальше читай список!

– Да, господин старший евнух… Слушаюсь, господин старший евнух… Вафа!..

– Я тут, Наргиз-ага!

– Видад!

– А меня пропустили!..

– И меня!

– И меня!..

– А я здесь!

– И я! Только меня не кричали!

– Ну и что, меня тоже!

– До тебя еще очередь не дошла, Зайна!

– А до тебя так дошла!

– Премудрый Сулейман…

– Отсутствует!

– Абла, опять твои шуточки?

– А почему чуть что – сразу Абла?!

– А почему это ее два раза выкрикнули, а меня опять пропустили?!

– Ну почему, почему в юности я не стал искать легких путей и не пошел в укротители львов, или в заклинатели змей, или в глотатели мечей, о премудрый Сулейман?!..

– Пикнешь громко – убью…

Последняя фраза принадлежала грозно оскалившейся Серафиме, и не была услышана никем, кроме той, кому она была адресована.

– Кто… вы?.. – срывающийся от страха шепот был еле слышен на фоне гомона и выкриков в центре зала гарема.

– Мимо проходили, – правдиво ответила на вопрос Сенька. – А ты кто?

– Я… наложница его сиятельного величества… калифа Сулеймании… Ахмета Гийядина Амн-аль-Хасса… И меня… зовут… Яфья…

– Значит, перекличка до тебя не скоро дойдет.

– А… откуда… ты знаешь?

– Шаман, однако, – усмехнулась царевна и повернулась к Селиму.

Тот за ее спиной при просачивающемся через газовую портьеру скудном свете придирчиво ощупывал и осматривал одетого во всё черное несостоявшегося убийцу, пытаясь определить, кто же возжаждал на ночь глядя крови скромной наложницы правителя Сулеймании.

У закрывшейся двери потайного хода Эссельте старалась привести в чувство молодого отличника.

У Селима дела шли успешней.

По тому, как вытянулось лицо, встопорщились усы, и округлились его глаза, было видно, что даже слишком успешно.

– Ну что? – вопросительно мотнула головой Сенька.

– Это сам тайный палач его сиятельного величества, о всеведущая пэри, – бледнее на несколько тонов и нервнее на несколько делений, чем до изысканий, тихо проговорил Охотник. – Для особых поручений. Ассасин. Из ордена убийц. Видите, у него кинжал из двуцветной дар-эс-салямской стали… с клеймом…

И, благоговейно сжимая изысканный клинок в узловатых пальцах, стражник по мере сил и освещения старательно продемонстрировал царевне и красно-черную сталь, и выгравированное клеймо – крылатого верблюда, прижимающего маленькими кривыми ручками к груди устрашающего вида кинжал.

– Для лиц, особо не угодивших? – догадливо уточнила царевна.

Он кивнул.

Яфья лишилась чувств.